Он сидел тихо-тихо. Время от времени он смотрел на мать и улыбался ей. Когда новости закончились, Беньямин сказал:
— Папа, конечно, скоро придет. Не волнуйся.
Марианна храбро кивнула и погладила Беньямина по руке:
— Как насчет бутерброда с ливерной колбасой?
Беньямин засиял:
— Ой, я сейчас приготовлю!
И помчался в кухню.
Когда он вернулся в гостиную с двумя бутербродами с ливерной колбасой и двумя стаканами молока, мать уже уснула. Но когда он попытался тихонько поставить на столик возле кушетки маленький поднос, на котором был изображен освещенный солнцем горный пейзаж, Марианна проснулась и обняла его.
— Ты мой большой мальчик, — прошептала она. — Если бы ты знал, как я тебя люблю!
— Я тебя тоже, мама, — прошептал в ответ Беньямин, — я тебя тоже.
В этот момент он почувствовал себя бесконечно счастливым и крепко обнял мать. Вместе с тем на душе у него было очень горько, хоть плачь. Ему так хотелось раскрыть перед ней душу, но он не решился.
В девять часов мать отослала его спать. Беньямин ушел в свою комнату, не протестуя. Но заснуть он не мог. Он то и дело вскакивал с постели и смотрел на улицу. Время от времени из-за угла появлялись люди, но отца не было среди них. К одиннадцати у Беньямина просто не осталось сил бодрствовать дальше. Он решил на следующий день прогулять школу, чтобы выиграть немного времени, ведь фрау Блау, конечно же, спросит, где подписи родителей. После этого он, усталый, заснул, держа в руке плюшевого медвежонка.
Когда Беньямин, как всегда, в семь пятнадцать зашел в кухню, мать как раз готовила ему бутерброды в школу. Она была бледной и усталой. Ее длинные волосы не были расчесаны и падали на плечи, она не заколола их, тем не менее Беньямину она казалась прекрасной.
— Папа Дома? — спросил Беньямин.
— Да.
— А когда он пришел?
— В три. Какао хочешь?
Беньямин кивнул.
— А сейчас ты рада? — спросил он мать.
— У меня легче на душе. Конечно.
Беньямин расслабился. Значит, все в порядке. Сегодня после обеда он поговорит с отцом.
— Он сегодня пойдет на работу?
— Нет, — сказала Марианна, — у него выходной, и он проспится. А сейчас поторопись, уже почти половина восьмого.
Беньямин не спешил. Он знал, что не может опоздать, потому что вообще не пойдет в школу, но этого нельзя было показывать. Поэтому он, как обычно, проглотил бутерброд с повидлом и запил его какао. Потом он взял портфель, в который на всякий случай уложил «Браво» и обе тетрадки для классных работ, завернул школьные бутерброды, чмокнул мать на прощание в щеку, на ходу сдернул куртку с вешалки в коридоре и помчался вниз по лестнице.
Марианна Вагнер поднялась с инвалидного кресла и встала у окна. Ноги позволяли ей какое-то время постоять, и она наслаждалась этим моментом. «У меня прекрасный сын, — думала она, — а проблемы со школой мы решим. Вместе мы с этим справимся».
Она увидела, как он вышел из дому и не сколько пошел, сколько вприпрыжку побежал по улице. «Это не ребенок, а подарок, — сказала она себе, — тем более что у меня уже не будет другого».
У нее стало совсем легко на душе, и она помахала ему вслед рукой, хотя он, конечно, не мог этого видеть. Потом она подумала, есть ли в доме все необходимое, чтобы приготовить сыну его любимое блюдо. Мясной рулет и много коричневого соуса. И с крученой лапшой.
Небольшой пакетик с фаршем нашелся в морозильной камере над холодильником, яйца тоже были, а сухие булочки и панировочные сухари у нее всегда хранились про запас в кухонном шкафу. То, что она в состоянии претворить свою идею в жизнь, вызвало чувство эйфории. Впервые за долгое время она радовалась предстоящему совместному обеду, потому что Петер тоже будет в нем участвовать. Она медленно начала убирать в кухне, концентрируясь на каждом шаге и на каждом движении руки. Но и это удавалось ей сегодня легче, чем обычно.
Затем она налила себе чашку свежего горячего кофе, снова села в инвалидное кресло и включила радио. «Morning has broken», — пел Кэт Стивенс. Это была песня ее молодости, и она принялась тихонько подпевать. Дождь на улице усилился.
3
До универмага «Карштадт» было уже недалеко. Беньямин ускорил шаг. Такой школьный день тянется ужасно долго, если не знаешь, чем заняться и куда деться. У его приятеля Анди была, по крайней мере, бабушка, к которой он мог прийти в любое время. Анди два раза просидел у нее по полдня, когда прогуливал школу, чтобы не писать работу по биологии и по английскому языку. У бабушки Анди всегда были кексы, и она часами могла играть в карты — в «мяу-мяу», «дурачка» или в настольную игру «не горячись». Анди был в полном восторге от своей бабушки. Она даже один раз разрешила ему выкурить сигарету, но главное дала святое честное слово, что ничего не скажет родителям Анди. Такая бабушка — настоящее золото. И прежде всего при такой погоде. Беньямин решил спросить у Анди, можно ли ему в следующий раз тоже пойти к его бабушке.