- Получай свое, адский клинок, - прошептал он. - Мы с тобой это заслужили - ты и я.
Над ними неожиданно повисла тишина.
- Это неправда! Ты лжешь! - закричал испуганный человек. - Мы в этом не виноваты. - Пилармо повернулся к группе главных граждан города. За пышно одетым купцом были три его товарища - те, кто встречался с Элриком и Мунгламом в таверне.
Один из предъявляющих претензии граждан указал толстым пальцем на север, где стоял дворец Никорна.
- Значит, Никорн был врагом всех других торговцев Бакшаана. С этим я согласен. Но вот шайка каких-то кровожадных разбойников нападает на замок, заручившись помощью демонов. А ведет их Элрик из Мелнибонэ! Ты знаешь, что в этом твоя вина: слухи про тебя ходят по всему городу. Ты использовал Элрика - и вот что случилось!
- Но мы понятия не имели, что он зайдет так далеко, чтобы убить Никорна! - Жирный Тормиел заламывал руки, на лице его было скорбное выражение и испуг. - Вы напрасно вините нас. Мы только…
- Это мы напрасно вас виним?! - Фаратт, говоривший от лица граждан, был толстогуб и краснолиц. Он рассерженно махал руками. - Когда Элрик и его шакалы покончат с Никорном, они придут в город. Идиот! Именно это и было нужно колдуну-альбиносу. Он посмеялся над тобой - ты дал ему хороший повод. С вооруженными людьми мы можем бороться, но не с грязным колдовством!
- Что нам делать? Что нам делать? Бакшаан завтра разграбят! - Тормиел повернулся к Пилармо. - Это была твоя идея - ты придумал этот план!
Пилармо, заикаясь, предложил:
- Мы можем заплатить ему выкуп… подкупить его… дать им столько денег, чтобы они остались довольны.
- И кто же даст им эти деньги? - спросил Фаратт.
Спор продолжился.
Элрик с отвращением разглядывал мертвое тело Телеба К'аарны. Наконец он отвернулся и посмотрел на бледного Мунглама, который хриплым голосом сказал:
- Пойдем отсюда, Элрик. Йишана, как и обещала, ждет тебя в Бакшаане. Ты должен выполнить условия сделки, которую я заключил от твоего имени.
Элрик устало кивнул.
- Да, судя по всему, имррирцы взяли замок. Мы отдадим его им на разграбление, а сами исчезнем, пока еще можно. Ты мне позволишь побыть здесь немного одному? Меч не берет эту душу.
Мунглам благодарно вздохнул.
- Я встречусь с тобой во дворе через четверть часа. Я хочу получить свою часть добычи.
Каблуки Мунглама застучали по лестнице, а Элрик остался над телом врага. Он поднял руки, с его меча, который он все еще держал в правой руке, капала кровь.
- Дивим Твар, - воскликнул он. - Ты и твои соплеменники отомщены. Пусть тот нечестивый, кто удерживает душу Дивима Твара, отпустит ее теперь и вместо нее возьмет душу Телеба К'аарны.
В комнате появилось что-то невидимое и неосязаемое (но тем не менее ощутимое), оно помедлило над телом Телеба К'аарны. Элрик смотрел в окно, и ему показалось, что он слышит биение драконьих крыльев, ощущает кисловатый запах драконов, видит их крылатые контуры на фоне занимающейся зари - драконы уносили своего владыку.
На лице Элрика появилось подобие улыбки.
- Боги Мелнибонэ защищают тебя, где бы ты ни был, - тихо сказал он и, отвернувшись от мертвого тела, вышел из комнаты.
На лестнице он увидел Никорна из Илмара.
Словно рубленое лицо купца было исполнено гнева. Его трясло от ярости. В руке он держал большой меч.
- Вот я и нашел тебя, волк, - сказал он. - Я подарил тебе жизнь - и вот твоя благодарность!
Элрик устало ответил:
- Это судьба. Но я поклялся не брать твою жизнь, и, поверь мне, не взял бы, даже если бы не дал слова.
Никорн стоял в двух шагах от дверей.
- Тогда я возьму твою. Я вызываю тебя!
Он вышел во двор, чуть не упал, споткнувшись о тело мертвого имррирца, но сохранил равновесие и, сжигаемый бешенством, приготовился сражаться с Элриком. Наконец во дворе появился Элрик, его рунный меч лежал в ножнах.
- Нет!
- Защищайся, волк!
Правая рука альбиноса автоматически потянулась к эфесу меча, но он не извлек его из ножен. Никорн с проклятиями нанес удар, целясь в белое лицо, и Элрик едва успел отклониться. Он сделал шаг назад и теперь вытащил Буревестник, хотя и сделал это неохотно. Он стоял замерев, настороженно ожидая следующего выпада Никорна.
Элрик намеревался только разоружить бакшаанца. Он не хотел ни убивать, ни калечить этого храброго человека, который пощадил его, когда Элрик целиком был в его власти.
Никорн нанес еще один сильный удар, но альбинос отразил его. Буревестник слабо застонал, дрожа и пульсируя. Зазвенел металл, и началась нешуточная схватка - бешенство Никорна сменилось расчетливой, холодной яростью. Элрик был вынужден защищаться со всем своим мастерством. Хотя Никорн был старше альбиноса и предавался такому мирному занятию, как торговля, мечом он владел в совершенстве. У него была фантастическая реакция, и временами Элрик защищался не только потому, что таков был его выбор.
Но что-то происходило с рунным мечом. Он выкручивался из руки Элрика, вынуждая его перейти в контрнаступление. Никорн отступил, в глазах его загорелось что-то вроде страха, когда он осознал всю мощь Элрикова адского клинка. Купец сражался с мрачным видом, Элрик же не сражался вообще. Он был во власти завывающего меча, который нанес удар, разбивший гарду на мече Никорна.
Буревестник внезапно рванулся в руке Элрика. Никорн вскрикнул. Рунный меч вырвался из крепкой ладони Элрика и по собственной воле нанес удар в сердце противника.
- Нет! - крикнул Элрик, пытаясь остановить меч, но было поздно. Буревестник вонзился в сердце Никорна и издал торжествующий вопль. - Нет! - Элрик схватился за рукоять и попытался вытащить меч из тела Никорна. Купец, перед которым открылась бездна ада, закричал в агонии. Он уже давно должен был умереть. Но он продолжал жить.
- Он забирает меня - эта треклятая тварь забирает меня! - Никорн жутко захрипел, ухватившись за клинок руками. - Останови его, Элрик, я тебя умоляю - останови! Пожалуйста!
Элрик снова попытался вытащить меч из тела Никорна, но у него ничего не получилось. Меч крепко держался в плоти, в ткани мышц и переплетениях органов. Он жадно стонал, впитывая в себя все то, что было Никорном из Илмара. Он высасывал силы из умирающего человека, и голос его звучал тихо и до отвращения чувственно. Элрик все еще пытался вытащить меч из умирающего тела. Но это было невозможно.