А теперь я навоображала себе то, чего нет, хотя я бодрствую, а не сплю.
Мое сердце бешено колотится, и я медленно и глубоко дышу, пока немного не успокаиваюсь. Затем поднимаю руку с ножом и вновь начинаю царапать кору, углубляя бороздку, которую я вырезала раньше. Обычно Оскар, хозяин костницы, вырезает на дереве имя покойного, когда вешает джутовый мешок на одну из ветвей. Но у меня нет мешка, который он мог бы здесь повесить, нет костей, которые требовалось бы обработать. Завтра я отплываю в Замок Слоновой Кости, и мне невыносима мысль, что на том месте, где должно быть имя моей матушки, останется пустое пространство. Пусть у меня нет ее тела, но я не лишу ее права на память.
Я царапаю кору, пока суставы моих пальцев не начинают дико болеть. Наверняка у Оскара есть инструменты, более пригодные для вырезания по дереву, чем старый ножик моего отца.
За моей спиной кто-то кашляет, прочищая горло:
– Саския?
Я поворачиваюсь и вижу Брэма, его карие глаза участливо смотрят на меня. Во мне вспыхивает яркая искра удивления.
– Ты вернулся, – говорю я. Брэм прибыл в Мидвуд после гибели моей матери, но оставался здесь недолго, поскольку ему надо было вернуться в Замок Слоновой Кости для сдачи экзаменов первого семестра. Я присоединюсь к тамошним ученикам, когда начнется второй семестр, так что я не рассчитывала увидеть его до тех пор. – Что ты здесь делаешь?
– В Мидвуд меня послала Нора, чтобы я плыл на корабле вместе с тобой. – Он криво улыбается. – Думаю, она бы чувствовала себя куда лучше, если бы тебя охраняли все Костоломы Кастелии.
Нора – Управляющая Замком Слоновой Кости. Она предложила мне учиться на Заклинательницу Костей и хотела, чтобы я отправилась в столицу сразу после обряда прощания с моей матушкой, но мне нужно было время, чтобы оплакать ее. И чтобы придумать, как мне скрыть тот факт, что у меня одновременно и больше, и меньше данных для обучения на Заклинательницу Костей, чем думает Нора. У меня уже есть метка мастерства Заклинательницы Костей, поскольку матушка тайно обучала меня, но я солгала, сказав, что на доведывании я была определена в Заклинательницы Костей. Это было не так. Во всяком случае, не в этой реальности.
– Сдается мне, что Нора просто испытывает чувство вины оттого, что один из ее преподавателей убил мою семью, – говорю я, разрезав ботинком кучку палых листьев.
По лицу Брэма пробегает тень.
– Может, это и так, но ей к тому же и не все равно. Ты поймешь сама, когда узнаешь ее получше. – Он ерошит руками свои волосы – и у меня возникает такое чувство, словно я видела у него этот жест уже много-много раз. Я знаю его много лет, поэтому мне едва ли стоит удивляться тому, что он кажется мне таким знакомым. Меня волнует и выбивает из колеи не это, а то, насколько он мне знаком. Потому что очертания его скул, форму его подбородка, нервные движения его пальцев я рассмотрела отнюдь не тогда, когда мы были детьми, а тогда, когда видела мое второе будущее, гадая по сращенной кости моей бабули. Иной возможный вариант, которого Брэм никогда не видал. Для него я всего лишь девушка, которая когда-то вынесла ему несправедливый приговор. Меж тем как он для меня…
– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спрашивает он, глядя то на нож в моей руке, то на дерево у меня за спиной.
Внезапно в памяти всплывает видение – он целует меня в губы. Я чувствую, как вспыхивает мое лицо, и прикусываю щеку, надеясь, что он ничего не заметит.
Он склоняет голову набок и вопросительно смотрит на меня:
– Или ты хочешь побыть одна? Я не хочу тебе мешать.
Он превратно истолковал мое смущение, и это хорошо.
– Ты мне не мешаешь. – Я протягиваю ему нож. Когда он берет его в руки, он легко касается большим пальцем метки любви на моем запястье, и я резко втягиваю в себя воздух.
Глаза Брэма округляются, как будто это прикосновение потрясло его не меньше, чем меня. Он отдергивает руку.
– Тебе его… – Он трет затылок. – Тебе его не хватает?
Поначалу этот вопрос озадачивает меня, но затем я понимаю, что он говорит о Деклане. Ну разумеется, Брэм думает, что это из-за моего чувства к Деклану у меня на запястье есть метка любви – ведь как-никак доведывание сопрягло меня именно с ним. Но от мысли об этом у меня все равно сводит желудок.
– Нет, – отвечаю я, – ничуть. – Предательство Деклана – это как свежий ожог, который начинает болеть от малейшего прикосновения. – Мне не хватает матушки. – При этом я не говорю: «А еще мне не хватает того будущего, которого не было у меня с тобой». В моем сознании теснятся образы Брэма – это не совсем воспоминания, и они не совсем мои. Какие-то из них смутны, размыты, другие четки и удивляют яркостью цветов. Но взятые вместе они вызывают глубокое смятение в моей душе.