Если Уоллес хотел оставить в истории свой след, у него не было времени разлеживаться в постели. Как только к нему вернулось здоровье, он начал пробивать себе путь в прославленные салоны лондонских научных сообществ, рассылая письма с приложенными рисунками, которые делал по памяти либо на основе немногих спасенных набросков. Буквально спустя пять недель после возвращения он уже зачитывал статью про бабочек Амазонии перед Энтомологическим сообществом. В Зоологическое сообщество он отправился с презентацией про амазонских обезьян, где высказал теорию, что после отступления великого океана, покрывавшего эти территории, три реки – Амазонка, Рио-Мадейра и Рио-Негро – разбили сушу на четыре разных области. Таким образом, произошло «Великое разделение», которое, по мнению Уоллеса, объясняло вариативность двадцати одного вида проживающих там обезьян, а также их распространение.
Хотя Уоллес все еще не знал ответа на вопрос о происхождении видов, он понимал, что география должна играть ключевую роль и служить важным инструментом в его поисках. Он яростно выступал против небрежности, с которой натуралисты записывали географические данные: «В различных работах по естествознанию, равно как и в наших музеях, данные о местоположении обычно представлены наиболее обще и туманно. Ю. Америка, Бразилия, Гвиана или Перу встречаются чаще всего; но, даже если бы эти образцы были подписаны «р. Амазонка» или «Кито», у нас не было бы ни малейшего представления, говорим мы о юге или о севере». Без точной информации о распространении разных видов невозможно узнать, почему и как они разделились. В понимании Уоллеса, бирки и ярлыки были так же важны, как и образцы, к которым они крепились.
Уже через несколько месяцев после своего возвращения Уоллес стал завсегдатаем лондонских научных сообществ, однако его настоящей задачей был выбор места для следующего приключения. Возвращение на Амазонку было лишено всякого смысла, – его приятель Бейтс все еще оставался там, продолжая собирать свою и без того огромную коллекцию. К этому времени он уже настолько вырвался вперед, что это лишало затею всякого смысла. Так же было бесполезно повторять путь Дарвина, а Александр фон Гумбольдт уже покорил все вершины Центральной Америки, Кубы и Колумбии. Уоллесу нужно было найти лакуну, участок на карте, который еще не прочесали соперники-натуралисты.
Прочитав о «новом мире», с «животным царством, подобное которому больше не встретить ни в одной стране», Уоллес остановился на Малайском архипелаге, который еще только ждал своего исследователя. В июне 1853 года, когда репутация Уоллеса все продолжала расти, он принял предложение сэра Родерика Мерчинсона, президента Королевского географического общества. Предложенный им маршрут по размерам был весьма амбициозен: Борнео, Филиппины, индонезийский остров Сулавеси, Тимор, Молуккские острова и Новая Гвинея. Уоллес планировал провести в каждом месте год или два, – экспедиция, которая с легкостью могла занять десяток лет. Мерчинсон согласился спонсировать его тур на следующем же корабле, который оправлялся в эти места, и предоставить необходимые рекомендации для колониальных властей.
Во время подготовки Уоллес часто посещал Лондонский Британский музей естествознания, в основном разделы, посвященные птицам и насекомым. С собой он постоянно носил экземпляр «Conspectus generum avium», написанный принцем Люсьеном Бонапартом[10], – восьмисотстраничный том, описывающий все известные к 1850 году виды птиц, – делая скрупулезные пометки на полях. Он сразу понял, что в коллекции музея, где были собраны самые странные и прекрасные птицы на свете, – райские птицы – многого не хватает.
10
Автор перепутал Люсьена Бонапарта, принца Канино и младшего брата Наполеона, с его собственным старшим сыном, Шарлем-Люсьеном-Юлием-Лораном, выдающимся зоологом и орнитологом. «Conspectus generum avium» переводится с латыни как «Описание видов птиц».