Соблазн был действительно велик.
Я вспомнил историю Эдди Волфера, вязальщика мушек, у которого жила ошейниковая котинга. Несколько лет назад он лег в больницу на операцию по удалению опухоли мозга. Пока ему в череп вставляли титановую пластину, в дверь его дома постучали двое вязальщиков мушек, которые убедили его девушку продать им котингу. Птицу они убили и продали на следующей же выставке. «Эта птица была моим домашним животным, – жаловался Волфер на форуме, – у этих сукиных сынов денег больше, чем у самого Господа Бога, как можно быть таким жадным! Вы знаете, о ком я. Я считал вас своими друзьями!».
Я написал Лонгу узнать, вернул ли он перья в Тринг.
«Скоро!» – ответил он.
Спустя несколько лет после того, как все это началось, я снова оказался вместе со Спенсером в поисках форели в долине реки Рио-Гранде. В эту пору как раз вылуплялись из коконов синекрылые оливковые поденки[57] и всплывали на поверхность, надеясь высушить свои крылья и взлететь до того, как их сожрут. Я совсем разучился забрасывать удочку и провел половину времени, выпутывая своих мушек из растущих по берегам зарослей колорадской сосны и рисовидки. Спенсер, напротив, забрасывал наживку через заросли, словно из рогатки: зажав мушку, он направлял кончик удочки куда нужно, и закидывал леску даже через самый небольшой просвет.
Через пять лет после того, как я впервые услышал от него имя Эдвина Риста, в Ираке успела закончиться одна война и начаться другая. Я влюбился в Мари-Жози, закрыл «List Project» и переехал в Лос-Анджелес. У нас родился малыш, здоровый и счастливый, чьи глаза загорались при виде колибри, порхающих вокруг кормушки за окном его комнаты. Его второе имя, – то же, что и у меня, – принадлежало моему деду, но также еще кое-кому, имеющему особое значение для нашей семьи, – Уоллесу.
Мы со Спенсером подолгу молчали, забрасывая наживку в воду, заводя мушки в глубокие омуты, следя, не блеснет ли под водой рыба и изучая размер поднимающихся поденок.
Я рассказал Спенсеру про электронное письмо, которое только что получил от правнука Уоллеса, Билла. Он писал, что несколько лет назад его отец, которому исполнилось девяносто три года, был приглашен в Тринг, чтобы взглянуть на собранных Альфредом Расселом Уоллесом райских птиц. Когда открыли один из ящиков, в нем ничего не было.
Спенсер усмехнулся. После того, как сообщество вязальщиком мушек негативно отреагировало на мою просьбу вернуть недостающие тушки, он сказал, что чувствует необходимость сделаться реформатором. Спенсер стал работать над книгой в духе Келсона, в которой, тем не менее, из всех викторианских схем создания мушек были изъяты экзотические виды птиц, под темные чары которых попало сообщество. Он был убежден, что мушек для лосося можно сделать такими же красивыми, используя дешевые и доступные перья.
В лучшие дни, проводимые мной на реке, жизнь, полная светящихся экранов и вибрирующих устройств исчезала, и значение имели только температура воды, скорость потока, осторожность рыбы, правильность мушки и точность броска. Все это казалось таким чистым, нетронутым и полным надежды.
Доктор Прам обвинял вязальщиков викторианских мушек в том, что они отчаянно цеплялись за мир, которого больше не существовало, называя их «историческими фетишистами», пытающимися отыскать смысл в современном мире. Однако, услышав его слова, я понял, что в какой-то мере это относится и ко мне. Реки, в которых я ловил рыбу, были со всех сторон запружены дамбами. Многие были загажены сельскохозяйственными отходами и сточными водами из шахт и ферм.
Даже форель, которую мы ловили, не была исконной обитательницей этих рек. В 1883 году ее завезли из Шварцвальдского региона Баден-Вюртемберга, чтобы запустить в наши водоемы. За право закидывать им мои мушки я платил департаментам охоты и рыболовства штатов, которые управляли рыбными хозяйствами, выращивали эту форель и выпускали ее в воду.
Мы со Спенсером брели вверх по течению, высоко в небе над нами кружил ястреб. Вокруг него сновали мелкие птицы, пытаясь вцепиться ему в крылья или хвост, но он продолжал летать, терпеливо выжидая.
– Вчера мне звонил Роджер Плюрд, – сказал Спенсер, который был в курсе, что несколькими годами ранее, на симпозиуме по вязанию мушек этот человек, не особенно скрываясь, пытался мне угрожать.
– Да?
– У него были тонны огненного шалашника на продажу.
57
Это общее название, которое англоязычные рыбаки используют для разных видов насекомых, относящихся к отряду «поденки». В русском языке закрепилось как название товара – мушек для ловли нахлыстом.