Мои познания не из очередной вызубренной «легенды»: я действительно могу говорить об оружии часами, и здесь меня никто не собьет и не поймает на неточностях.
– А как характер нации проявляется в русском оружии? – лукаво улыбается Ирена.
– Прекрасный вопрос!
Действительно, задать его могла только умная женщина. А ответить – умный мужчина, познавший философию оружия.
– Русичи использовали прямой широкий меч, мощную булаву, самострел – для обращения с ними нужны сила и удаль, а тактика боя открыта и проста: вперед, и рази врага! Но и хитрость нам отнюдь не чужда: засапожный нож прятался в голенище, как оружие последнего шанса – в тесной рукопашной схватке его неожиданно втыкали в бок противнику…
– Здесь это называют славянским коварством, – говорит Ирена.
Музыка закончилась, и я, взяв ее за гладкое предплечье, веду обратно.
Ирена доверительно наклоняется ко мне.
– Моя работа тесно связана с вашим увлечением. Приходите завтра в пять тридцать в музей замка Хоффбург, в рыцарский зал. Я лично проведу для вас интересную экскурсию. Вам понравится, уверяю…
Последняя фраза прозвучала многообещающе. Но я бы пришел в любом случае.
Через несколько минут я незаметно передал Виктору Ивлеву свой аккуратно сложенный и тщательно отглаженный носовой платок. Внутри находился волос Ирены.
– Сопоставительная экспертиза. Вначале по общим признакам, потом на генетическом уровне. Напиши: «Особо срочно!»
Ивлев кивнул. Он был в теме.
А Ирена остаток вечера кружилась в танце с полковником Фальшиным: запрокидывала голову, смеялась, будто невзначай поглаживала морщащийся на его спине смокинг. И строгий резидент уже не был похож на подозрительного мужичка-боровичка – веселый и галантный кавалер, ценитель женской красоты, искренне отдыхающий на дружеской вечеринке. Или это мастерство конспиративного перевоплощения, или… я даже не знаю, что подумать!
Когда гости расходились, Ирена помахала мне, как хорошему приятелю. И я ответил ей очень дружески и с искренним восхищением. Потому что результаты сопоставительной экспертизы еще не готовы. И доподлинно неизвестно, совпадает ли волос Ирены с тем волосом, который нашли на пиджаке Торшина. Хотя по виду они очень похожи.
Утро. Легкий снежок, еще более легкий морозец. Я иду в полицейский участок. Вопреки распространенным мифам о безупречном европейском порядке, тротуары покрыты снегом. Только у офиса Австрийских авиалиний и возле отделанного гранитом «Дрезден банка» все расчищено до асфальта. В остальных местах невидимые дворники ограничились тем, что вместо песка рассыпали мелкую гальку. Не удивлюсь, если весной ее соберут, вымоют и отвезут на склады до следующего сезона. Европейцы – народ экономный…
Покрытые снегом машины вдоль тротуаров топорщатся острыми усами стеклоочистителей: рачительные австрийцы заботятся, чтобы они не примерзли к стеклу. Снег здесь вроде стихийного бедствия, и автовладельцы мигом пересели на общественный транспорт. Если кто-то все же рискует сесть за руль, то машину не очищает: только лобовое стекло обмахнет да так и едет, словно в сугробе…
Прохожих немного, почти все в куртках, легких пальто и без головных уборов – сразу видно, что зиму здесь не воспринимают всерьез. Сквозь витрину кафе видны немногочисленные посетители, греющие ладони о фарфоровые чашки. Я на миг останавливаюсь, но смотрю не на них, а на свое отражение. Купленное на распродаже в Париже серое кашемировое пальто – хит прошлого сезона, и в нынешнем сидит безукоризненно. Это очень радует: значит, оторванные от сердца восемьсот евро потрачены не зря. И кстати, никто не идет за мной следом, что радует не меньше.
К черному ходу продуктового магазина два молодых человека в белых халатах везут на колесной тележке подвешенные на цепях бело-розовые туши свиней, чистые и гладкие, как тела девушек в дорогом стриптизе.
А вот и здание полицейского участка. Оно имеет такой же респектабельный и цивильный вид, как какой-нибудь банк. Почти такой же. И работа в нем организована четко, как в банке. Объясняю цель своего визита, доброжелательный и компетентный дежурный мгновенно вызывает инспектора, который ведет розыск пропавшего господина Малахова. Это крупный широкоплечий мужчина лет сорока двух, с иссиня-черными волосами, зачесанными на пробор, и такими же безупречными усами. Мои усы заметно отливают рыжиной, но это значения не имеет: все усачи испытывают симпатию друг к другу – я неоднократно убеждался в справедливости подобной закономерности.
– Гуго Вернер, – белозубо улыбается инспектор, протягивая руку. Он вполне цивильно одет и лишен той замордованности, которой страдают отечественные сыщики.
– Игорь Сергеев. Российский «Авиакосмос».
– Пройдемте ко мне в кабинет. Кофе?
– Не хочу отрывать у вас лишнее время…
– Значит, кофе…
Какой иностранец мог бы рассчитывать на столь любезный прием в обычном милицейском отделе? Да никакой! Только если бы его принимал крупный начальник. Значит, выведенная мною закономерность подтверждается очередной раз! Правда, мог сказаться тот факт, что я еще и представитель солидной зарубежной компании, но думаю – главную роль играют все-таки усы!
– Вашим соотечественникам в последнее время не везет… Месяц назад сотрудника посольства отравили какой-то гадостью… Но это фатальное совпадение, не больше! Вена любит своих гостей, а к русским мы относимся с большим уважением…
– Мы в этом никогда не сомневались…
Обмен любезностями занимает минут пять.
У господина Вернера отдельный, вполне приличный, хотя и не очень большой кабинет: письменный стол с компьютером, приставной столик, несколько стульев, стальной шкаф со множеством ящичков, шифоньер, жалюзи на окне, есть даже подставка для зонтов… Все новое, добротное, качественное. Есть у него и помощник, который через несколько минут приносит не какой-то растворимый, а свежесваренный ароматный кофе.
Тем временем Гуго Вернер нашел в своем компьютере нужный файл и жестом успешного фокусника повернул ко мне монитор. Но ничего для себя нового я не увидел. Только фотографию майора Малахова. Ту, которую посольство представило в полицию одновременно с заявлением о розыске.
– Мы приняли все возможные меры, – комментирует инспектор. – Но пока успеха достигнуть не удалось.
Эти цирковые номера мне хорошо знакомы. Когда нет результатов, в ход идут общеизвестные факты и обнадеживающие заявления. Похоже, в определенных ситуациях все полицейские мира одинаковы.
– Вы, наверное, знаете, уважаемый господин Вернер, что в настоящее время наши страны обсуждают очень перспективный совместный проект космического сотрудничества…
Полицейский кивает. Да, это все знают. Сообщения о чудо-спутнике не сходят с полос австрийских газет.
– Господин Малахов, а это мой друг и коллега, играл в разработке этого проекта не последнюю роль… Его скорейшее обнаружение – вопрос не просто текущей политики, а вопрос успешного долговременного сотрудничества между Австрией и Россией…
Вернер очень внимательно выслушивает, как будто он не полицейский, а дипломат.
– Господин Сергеев, позвольте вас заверить, что австрийские полицейские власти понимают всю сложность ситуации…
И говорит он как дипломат. Я бы даже заподозрил совершенно невероятное – подмену полицейского на контрразведчика, но только что он продемонстрировал навыки оперативника криминальной полиции. А их привить гораздо сложнее, чем обучиться дипломатическому этикету.
Короче, на первый взгляд, мой визит кончился ничем. Если не считать, конечно, кофе. Но его не считать нельзя – это было бы несправедливо: во рту еще долго сохранялся вкус отборных, хорошо прожаренных зерен.
Мы обменялись визитными карточками и тепло распрощались. Каждый был доволен собой.
Гуго Вернер был уверен, что я приходил «подтолкнуть» розыск земляка и коллеги, а также что-нибудь разнюхать. Он, почти не затратив усилий, показал себя с наилучшей стороны и сделал все, чтобы меня удовлетворить, а если не достиг цели, то по вине объективных обстоятельств.