Внезапно из громкоговорителей раздался «Марш Радецкого». Все участники пиршества, за исключением Наташи и меня, вторили ритму, хлопая в ладоши. Мой сосед, австриец в тирольской куртке, увешанной разными значками, сделал мне знак присоединиться.
Почему бы и нет! Я безо всякого стеснения принял участие, сопроводив завершение марша легким прихлопыванием в ладоши. Одна Наташа оставалась неподвижной. Затем я поднялся, чтобы подышать свежим ночным воздухом на веранде ресторана. Проходя через кухню, я обратил внимание на старика, нарезавшего на большой тарелке тонкие ломтики колбасы. Он спросил меня:
— È tedesco?
— No, io sono francese[73].
Он рассмеялся.
— Что вы тут делаете со всеми этими австрийцами и немцами? Надеюсь, вы не хлопали под «Марш Радецкого»? Вы знаете, кто был Радецкий?
— Австрийский генерал, насколько я помню.
— Фельдмаршал. Сначала он сражался против Наполеона. Под Ваграмом или Лейпцигом, точно не помню. Но в 1849 году он завоевал Венецию. Он стал губернатором Венеции и расстрелял много итальянских патриотов. Эти проклятые Tedeschi и Austriaci должны быть скромнее, нечего тут торжествовать! Это все равно как если бы английские туристы во Франции взяли, да заиграли марш Веллингтона, если бы такой существовал.
— К счастью, у англичан не было такого гениального музыканта, как Штраус, — ответил я.
Старик на минутку задумался.
— Знаете, ведь история Австро-Венгерской империи и Венеции только-только закончилась. В 1917 году после ипритовой атаки австрийцы стояли всего в пятнадцати километрах от Венеции. Если хотите увидеть шрамы от этой войны, то поднимитесь на гору Граппа. Нужно успеть до восхода солнца. Вы поймете, о чем я говорю, когда побываете на вершине. — Он сплюнул. — Пусть играют что хотят, только не «Марш Радецкого»! Сходите, поднимитесь на гору Граппа ранним утром! — продолжил он. — Нужно добраться до вершины к шести утра. Завтра будет хорошая погода. И северный ветер. Это не так трудно, нужно лишь выехать из Монтегротто в четыре утра. Ночь, машин мало…
— Вы воевали? — спросила меня Наташа, когда я вернулся на место.
— Да, служил в альпийской дивизии и в Эльзасе.
— Ваш сосед слева — тоже, — сказала она.
Это был тот самый тиролец, который пригласил меня похлопать в такт «Марша Радецкого». Он также хорошо говорил по-английски.
— You, alpine troops in 1944, where? — обратился он ко мне.
— In the Queyras, around Saint-Veran. It was a damned cold winter.
— Were you an officer?
— Of course not. I was too young. Just a corporal, and you?
— Feldwebel. In the same area. Only ski patrols. Yes, it was very, very cold winter. The French troops had not a very good equipment in the beginning[74].
«Mein Gott, — подумал я. — Температура опускалась порой до минус сорока. Мы открывали бутылки с вином — пилой или топором. Сколько ног было отморожено, пока мы не получили нормального обмундирования! Вначале у нас не было даже белого камуфляжа! Четверо моих товарищей были убиты в засаде, и их нашли совсем одеревеневшими. Кто это сделал? Не этот ли проклятый тиролец?»
— Prosit, — произнес он, протягивая бокал.
— Ваше здоровье, — откликнулся я, добавив про себя: и да здравствует Европа.
Наташа чувствовала себя немного не в своей тарелке, так как фельдфебель обращался к ней на немецком, который она недостаточно хорошо понимала.
— Наташа, — сказал я, — вы мне говорили, что еще не бывали в местах к северу от Венеции. Хотите завтра совершить восхождение на Граппу? Я встретил на кухне одного старого итальянца, который мне посоветовал идти утром, как можно раньше. Мы можем отправиться из отеля в четыре утра. Я отменю мой сеанс фанго в три ночи и массаж в девять утра.
— А как туда добраться? — спросила она.
— На вашей машине. Вы поведете ночью час-другой, так как в темноте я плохо вижу. А на обратной дороге, если хотите, я могу сесть за руль.
Наташа не ответила. Она оставалась задумчивой и казалась чем-то раздосадованной.
— Ну, не знаю, буду ли я завтра свободна…
Потом отошла в сторонку, чтобы поговорить по мобильному телефону, и вернулась с улыбкой на лице.
— Я согласна, но нужно, чтобы вы немедленно прекратили пить. И вы, и я, — добавила она. — Мне нужно вернуться в гостиницу к часу дня.
Ужин продолжался. Теперь принесли десерт с избытком крема. Я воспользовался случаем и пропустил несколько бокалов шардонне. Наташа пожала плечами.
— После такого количества вина вы вовсе не уснете!
— Мы вернемся в отель лишь к полуночи. А вставать нам нужно уже в полчетвертого. Спать-то особенно некогда…
74
Вы сказали, что в 1944 году служили в альпийской дивизии, где? — В Кейрасе, возле Сен-Верана. Была чертовки холодная зима. — Вы были офицером? — Конечно, нет. Я был слишком молод. Всего лишь капрал. А вы? — Фельдфебель. В том же районе. В лыжном патруле. Да, зима была очень, очень холодная. Поначалу французские войска не имели достаточно хорошего обмундирования