Снова воцарилась тишина. Профессор пристально разглядывал свои ухоженные ногти, свои туфли, потом резко повернулся ко мне, пряча взгляд.
— Простите меня, если я задам вопрос, который может вам показаться бестактным, слишком личным, но я задаю его как психиатр, это останется врачебной тайной. Это изменение личности, если можно так его назвать, оно повлияло на вашу личную жизнь? Я имею в виду, половую? На вашу сексуальную ориентацию, выбор партнеров. Надеюсь, вы меня понимаете. Ваша ночная встреча с двумя геями, обмен обувью. Вы понимаете, что я хочу сказать. Такое бывало с вами и раньше? Разумеется, все это останется между нами, уверяю вас.
«Проклятье! — подумал я. — Я же не спрашиваю, где он раздобыл мои туфли!»
— Должен вас разочаровать, дорогой коллега. В этом отношении все осталось по-прежнему. Та встреча произошла случайно. Мы не делили одного картонного ложа! Меня всегда привлекали только женщины — вчера, сегодня и, надеюсь, завтра. Хотя, должен признаться, общество гомосексуалистов иногда бывает более приятным, чем некоторых гетеросексуалов-мачо. Однако даже во сне мои сексуальные партнеры — всегда только женщины. Иногда очень молодые, это правда.
«Бог ты мой, — вдруг пронеслось у меня в мозгу, — а ведь поездка в этом метро в моем сновидении минувшей ночью, которое ходит, как поршень в шприце. Разве это не сон о содомии?»
Профессор был явно разочарован. Он еще раз посмотрел на носки своих туфель и прошептал:
— Раздвоение личности, раздвоение личности! А я вижу, что вы стали настоящим профессором Жуве.
У него появилась идея, показавшаяся ему гениальной.
— Может, это результат вчерашней инъекции. Этот коктейль, который вам ввела моя ассистентка, способствовал вашей реинтеграции в исходную личность, не так ли?
— Chi lo sa? — осторожно ответил я.
Он снова посмотрел на свои часы, золотую «омегу».
— К сожалению, должен вас покинуть. Может, еще увидимся? Кто знает? На каком-нибудь конгрессе…
Я тепло поблагодарил его, и мы вежливо распрощались.
После его ухода я опустошил еще бутылочку минеральной. Было пять часов вечера. Во всех больницах выписка осуществляется до полудня, особенно по субботам. Кого бы мне найти, кто мог меня оформить?
Я прогулялся по отделению и наконец наткнулся в ординаторской на двух санитаров, живо обсуждавших футболиста, цветные фото которого украшали спортивный журнал. È cosi belissimo! È cosi erotico![115] Я попытался объяснить им, что хочу уйти.
— Camera trecentuno[116].
— Trecentuno?
Моей фамилии не было ни в журнале, ни в компьютере. Казалось, никто не знал о моем существовании. Я был невидимкой.
В конце концов одна санитарка объяснила мне, что нужно пройти в администрацию, на первый этаж. Однако на выписке никого не было. Естественно, поскольку все они уходили еще до полудня. Я заметил только огромного кота, венецианского сориано, спавшего на подоконнике. Посетители уже начали покидать больницу. Так что после шести вечера, когда время посещений закончится, я легко смешаюсь с ними. Я вернулся в палату, чтобы немного привести в порядок одежду. Порывшись в карманах пиджака, я нашел сложенную вчетверо купюру в пятьдесят тысяч лир в верхнем карманчике. Кто ее туда сунул? Конечно же, Оливия, ассистентка профессора, когда утром заставляла меня ходить с закрытыми глазами.
Было четверть седьмого, когда я, потерявшись в шумной толпе венецианцев в черных костюмах, вышел из больницы. Никакой охраны у входа не было. Я быстро прошел по рио ди Медиканти до причала. Первый вапоретто до вокзала был сорок первый. «Старина сорок первый, это наша последняя поездка вдвоем», — подумал я.
Невольно я поискал следы метро в стороне от причала. К своему удивлению, обнаружил, что не могу вспомнить ничего из моих прошлых поездок на сорок первом, не могу вновь пережить те чувства, которые вызывали у меня встречи с Муранеллой… Муранелла… Бог ты мой, кажется, что с тех пор прошли месяцы. «А всё эти проклятые лекарства! Настоящая химическая лоботомия», — подумал я.
На вокзале Санта-Лючия я взял билет. И слава богу, так как по пути до Болоньи дважды приходил контролер. Этот пассажирский поезд делал остановки по всем пунктам. Я прибыл в гостиницу лишь в восемь вечера. Было уже темно. За стойкой меня встретил Серджио, старший консьерж, в роскошном синей униформе, похожей на адмиральский мундир.
— Добро пожаловать в отель, профессор. Вы пойдете в ресторан?
Он с любопытством оглядел мой грязный, мятый и рваный костюм и кроссовки.