И потом, кто такая Муранелла? Или кто такие Муранеллы?
Я рассказал Людвигу о загадке Муранеллы (или близнецов) чуть ли не в первую же нашу встречу. А Людвиг тут же придумал, что это русские двойняшки, да еще и сотрудницы ФСБ. Хотелось бы проверить, действительно ли они отбыли в Москву, но ведь я же не знал их фамилии. Да и Людвиг всегда может сказать, что они путешествуют по поддельным паспортам.
Надо отметить, что мысль использовать Муранеллу — это гениальная находка Людвига, который хорошо знает мою слабость к хорошеньким девушкам. Но нет никаких доказательств тому, что двойняшки — русские. Жаль, что вечером я уезжаю, иначе, уверен, завтра вновь мог бы встретить Муранеллу на сорок первом.
Ну, и последнее. Зачем Людвиг придумал всю эту невообразимую сказку? Вероятно, просто чтобы скрасить свое пребывание в этом отеле в полном одиночестве, без друзей, не считая меня. Людвиг любит потрепаться; его обидело, что я не выразил никакого сожаления из-за того, что мы оказались за разными столиками в ресторане. И он приревновал Наташу. Делать ему было нечего, и он собирал все, что я ему рассказывал, чтобы написать шпионский рассказ или даже роман. Он, разумеется, не гений, как его однофамилец Томас Манн, но гостиница «Теодорих» отдаленно напоминает международный санаторий «Бергхоф» из «Волшебной горы»… Волшебная гора и смерть в Венеции! Надо не забыть на прощание оставить у портье записку для Людвига: «Удачи Вам, дорогой Людвиг, с вашим новым романом „Волшебные грязи“».
Глава 16. Загадка «чертовой пилюльницы»
Лион, четверг, 23 декабря 1999 года
Cara[118] Бьянка, Как вы и предполагали, мне потребовалось несколько недель, чтобы реакклиматизироваться и быть вновь принятым лионским «истеблишментом». По возвращении из Венеции моя короткая стрижка и двухнедельная борода (по счастью, бриллианта в ухе уже не было) вызвали скандал в моей семье, которая, опять же к счастью, не была в курсе моих похождений. (Polizia di Venezia и персонал гостиницы «Теодорих» сохранили полную секретность). Меня уговорили провести десять дней под солнцем Корсики, где мои волосы отросли, а бороду я сбрил. Хоть я сейчас и на пенсии, но, вернувшись, я отправился в свою лабораторию. Теплый прием, оказанный моими учениками, согрел мое сердце, но теперь их физиологический подход стал меня огорчать. Ведь он остается чисто механистическим. Они думают, что, регистрируя нейронную активность микроэлектродами, могут выявить структуры, ответственные за сновидения. Все та же старая редукционистская и локализационистская ересь, которую я уже подверг сокрушительной критике на лекции в Венеции. В моей лаборатории появилась и другая ересь: идентификация онейрогенных факторов методами молекулярной биологии с использованием знаменитых молекулярных чипов и, наконец, мода на записи in vitro — все это захватило моих лучших сотрудников. Искать отпечатки живых корпускул онейрической души на срезах мозга толщиной в одну десятую миллиметра — какая глупость!
Чтобы показать моим ученикам, в какой тупик они направляются, я прочитал импровизированную лекцию, на которой подвел итог моей великой теории вещих снов (вы ее уже знаете, сага Бьянка). Обратимость стрелы времени вызывается воздействием «оживших» частиц, высвобождаемых душой во время сновидений. Их воздействие должно быть подобно антигравитонам, поскольку еще никому не удавалось взвесить душу. К сожалению, я не обнаружил у моей аудитории того энтузиазма, на который так рассчитывал… Только необоснованную и несправедливую критику, с чем я был вынужден смириться ради великих целей моего экспериментального проекта, идея которого заключается в следующем. В туннеле Фрежюс находится нейтринная лаборатория, где итальянские физики пытаются поймать один-два нейтрино в неделю; если бы удалось заручиться их сотрудничеством, то можно было бы поискать доказательства появления антигравитонов вокруг спящего в периоды его сновидений.
Однако ни INSERM[119], ни CNRS[120], ни другие организации даже не ответили на мой запрос о финансировании. Я получил также отказ (правда, в весьма вежливой форме) со стороны Ватикана, когда выдвинул собственную кандидатуру на премию папы Пия XI (в тот год она присуждалась за исследования мозга).
Как же это трудно, cara mia, быть предсказателем и противопоставить себя всем этим педантам научного «истеблишмента»! Желание объективно изучать душу теперь рассматривается как что-то неприличное даже в Ватикане.