На следующей остановке — «Гетто» — я с удивлением вновь заметил Муранеллу, которая вышла из вапоретто на «Рио дель Гетто» и быстро скрылась в толпе. Быть может, она села на вапоретто на станции «Тре Арки» в то время, как я рассматривал спящие статуи на баркасе? Но зачем же она так быстро сошла, на следующей же остановке? «Да это просто материализовавшийся сон раскрашенных статуй!» — подумал я с некоторым оживлением. Я решил зафиксировать мысль, чтобы попытаться найти объяснение этой сцене в сновидении одной из последующих ночей, так как обычно именно незначительные события формируют онейрический материал. Поэтому безумная идея, что Муранелла — лишь продукт сновидений спящих статуй с баркаса, преследовала меня всю дорогу, пока я ехал на болонском поезде в Монтегротто.
— Какая чудная солнечная погода! Вы были в Венеции? — спросила меня «Марлен», когда мы с ней снова встретились за ужином. — Прекрасное путешествие, не правда ли?
По правую руку от нее на столе лежал блокнот в кожаной обложке и большая ручка. Неужели она писательница?
— Да, я сохраню прекрасные воспоминания: в них баркасы, альбатросы и венецианки. Спасибо за добрый совет! — ответил я.
Когда мы выходили из ресторана, я увидел моего друга Людвига в темном углу бара. Заметив меня, он заказал два австрийских пива.
— Итак, вы были в Венеции? Как говорится, «солнце палит нещадно»… Вы обгорели.
— А вы где были?
— Я целый день катался на велосипеде по холмам. Когда же мы вместе покатаемся?
— Только не в этом году. Я пока еще остерегаюсь.
После долгого молчания Людвиг Манн, наклонившись, тихонько спросил меня, глядя поверх очков:
— А как ваши исследования, дорогой коллега? В прошлом году, как мне показалось, вы были весьма увлечены своими последними результатами. Что вы расскажете на этот раз?
— Я все еще пытаюсь разрешить одну проблему, которая представляется мне фундаментальной: почему у настоящих близнецов, которые с самого рождения росли в разных условиях окружающей среды, психологические профили оказываются столь схожими? Даже более схожими, чем у близнецов, росших вместе! Как показал Бушар из университета штата Миннесота, существуют генетические факторы, ответственные за наш генетический профиль, индивидуальность и черты личности. Однако мозг, этот орган, состоящий из пластичного, «студенистого» вещества, как его часто называют, сам обладает невероятной способностью к пластичности. В ходе бодрствования он подвергается мощным воздействиям со стороны окружающей среды, особенно тем, которые связаны с обучением. Поэтому следует допустить существование системы генерации сновидений, которая поддерживает процесс индивидуализации. Очевидно, этот процесс должен быть периодическим, чтобы постепенно зафиксировать или, наоборот, стереть определенные следы каждодневных событий. Поскольку эти следы могут, в свою очередь, повлиять на результаты индивидуального программирования.
Людвиг перебил меня.
— Если я правильно понял, ваша система в период сновидений запускает процесс индивидуализации, но днем, в период бодрствования, определенные события могут тормозить этот процесс. Таким образом, оба процесса находятся в состоянии постоянного неустойчивого равновесия.
— Да, в какой-то мере. С другой стороны, программирование психологического профиля данной личности, очевидно, вызывает или усиливает, на уровне головного мозга, активность многочисленных двигательных систем, ответственных за формирование индивидуальных реакций, отличающих каждого из нас от других особей. Вот, например, ваша привычка снимать и надевать очки. Для вашего организма лучше, чтобы эта активация не происходила во время бодрствования. Ибо в этом случае существует риск того, что она превратится в элемент непроизвольного и неадаптивного поведения. А по ходу сна периодически наступает парадоксальная фаза, которая сопровождается общей блокадой моторного притока на уровне спинного мозга, что создает наилучшие условия для протекания процесса программирования. Вот с этой точки зрения я принимаю психологическую концепцию бессознательного, проявляющегося в ходе сновидений. И именно благодаря парадоксальному сну «я есмь я». Я сплю, я вижу сны — следовательно, я существую! Более того, «я должен спать и видеть сны, дабы существовать».