Теперь нужно объяснить тебе, как некое онейрическое послание привело меня этим вечером в Берген, где я погрузил свою морскую сумку на борт парома «Вестерален».
Помнишь, в сентябре 1999 года, в Венеции, я заметил изменение в содержании моих сновидений. Появилось много снов-ребусов, таких, как «стена с кольцами» (mur a anneaux) — означающая «Мурано», или как «царь ребятишек» (tsar á gosses) — сон-предвестник появления сарагосской книги, содержание которой нас весьма удивило, а также тот эротический сон, о котором я тебе рассказывал во время нашей ночи в Torino. Это сон о женщине, обнаженной, совершенно белой и очень красивой. Совершенно белая — это ты, carissima Бьянка. После возвращения в Лион я обратил внимание на серию снов с одинаковым содержанием. Эта серия сновидений привела меня к настоящему сну-ребусу. Сначала это были пять-шесть обрывков снов о фонтанах и воде. Огромные позолоченные фонтаны, рождающие могучие струи воды, подкрашенной красным и оранжевым; или еще — потоки горной воды, белой и голубой, разделяющиеся на ручьи и ручейки и переходящие потом во множество фонтанов. Наконец, мой последний сон был освещен водой фонтанов, окрашенной во все цвета радуги, бьющих ночью посреди большого парка. В конце этого сна «онейрический голос» очень отчетливо вдул в мое правое ухо два слова, которые я не могу забыть: «вода» и «фонтан». Это ребус был мною получен 20 февраля 2000 года; вначале я не смог его расшифровать, а потом разгадка пришла ко мне сама; это величайшая из всех возможных случайностей, если вообще уместно говорить о случайности в этой области.
Дело в том, что после своего возвращения в Дион, поскольку у меня оказалось свободное время, я занялся классификацией тысяч моих диапозитивов. Нужно было также навести порядок в кляссерах с научными и туристическими фотографиями, привезенными из сотен моих поездок по всему миру за более чем полувековой период. Утром 1 марта я наткнулся на альбом с фотографиями одной из моих поездок в Норвегию в 1986 году. Мы с приятелем отправились тогда на маленьком буксире половить треску в открытом море неподалеку от норвежских берегов, и я привез оттуда несколько десятков снимков Белого моря в тумане, утесов, покрытых снегом, трески, пойманной на голые крючки без наживки. Вновь всплыл в моей памяти вкус тресковых язычков, сваренных на морской воде, под скандинавскую водочку… Вновь увидел я маленький живописный порт на одном из островов, где мы причаливали и где я встретил седобородого кузнеца, который работал с поднятыми со дна моря обломками немецкого крейсера «Тирпиц», потопленного в этом месте французскими военными самолетами в 1944 году. Эти бесформенные куски железа в его руках превращались в прекрасные скульптуры всевозможных морских птиц.
Лофотен! Внезапно это слово всплыло в моей памяти. Это были острова Лофотен, куда мы причаливали и где ловили треску. Лофотен — воды фонтан![123] Почему возник этот сон-ребус о Лофотенских островах? Нужно как можно скорее вернуться туда и, быть может, встретить этого бородатого кузнеца, который в моем воображении постепенно принимал облик одного из богов нордической мифологии — Тора.
Вот почему, carissima[124], этим вечером я и очутился в Бергене. Рейсы Париж — Осло и Осло — Берген были выполнены вовремя, несмотря на плохую погоду. Сейчас «Вестерален» поднимает якорь. Мы отчаливаем безлунной ночью. До завтра.
Меня разбудила качка. Я люблю волны и никогда не страдаю морской болезнью. Но, правда, ненавижу ощущение, когда земля уходит из-под ног; у меня возникает «морская болезнь на твердой почве». Это странное ощущение появлялось у меня после грязевых ванн в Монтегротто.
Мы вышли в открытое море, чтобы обогнуть мыс Весткап, самую восточную точку Норвегии. Поскольку здесь море больше не защищено островами, ветер поднял барашки на волнах, и они при самых сильных порывах ветра ниспадали диковинным плюмажем. Я спустился в бар-ресторан и взял попробовать Geistost на завтрак. Это козий сыр, превращенный в нечто, похожее на плитку шоколада, в который добавляется сметана. Нужно проявить должную сноровку, чтобы настрогать его на тонкие ломтики с помощью специальной лопаточки — как для торта, но с прорезью посередине. Оказалось вкусно; уверен, что тебе бы понравилось, carissima.
Прости, что не описываю заход в порты Торвик, Алезунд и Кристианзунд. Группа школьников поднялась на борт в Торвике и сошла в Алезунде. Я был так измучен их шумом, что, когда они сошли, заснул прямо в салоне для обозрения.