— Да, у меня изжога.
— Сейчас я что-нибудь принесу. Ждите. Скоро вернусь.
Едва медсестра вышла, Пакер вскочил с койки и подбежал к двери в соседнюю палату. Палаты группировались вокруг центрального поста медсестры, и в них можно было попасть, не проходя через пост. Следующая палата была пуста, а еще в одной о чем-то оживленно беседовали три молодые женщины. Они резко замолчали, а когда он на цыпочках отправился дальше, проводили его смешками. В третьей палате стояла всего одна койка, на ней лежала довольно крупная фигура, укрытая простыней.
Пакер, опасаясь худшего, подкрался к кровати и откинул простыню. Сальников лежал на спине, лицо его было серого цвета.
— Сальников! — Пакер потряс мужчину за плечо. Ответа не последовало. Он приложил руку к шее капитана. Тело было теплым, пульс прощупывался отчетливо. Он попытался растолкать мужчину.
— Сальников, вы меня слышите?
В ответ раздалось слабое ворчание.
— Сальников, проснитесь! Мне нужно с вами поговорить. Ну, очнитесь же! — Пакер воровато огляделся. Никого не было. Повернувшись, он обнаружил, что глаза астролетчика приоткрыты. Но по его взгляду можно было понять, что его накачали успокоительным.
— Послушайте, — быстро зашептал Пакер, — я знаю, вы меня слышите. Не надо говорить, просто моргните, если поняли.
Капитан медленно опустил веки. «Как занавес в опере», — подумалось Пакеру.
— Хорошо. Так и будем говорить. Моргнете раз — значит «да», если не моргнете — «нет». Договорились?
Капитан медленно моргнул. Пакеру показалось, что он никогда не имел дела с таким заторможенным человеком. Не теряя времени, он сразу перешел к сути дела.
— Капитан, слушайте внимательно. Говорят, что Рестон и Аджани напали на вас — это правда?
Моргания нет.
— Значит, вы хотели помочь им?
Веки медленно опустились.
— Хм-м. Вас ранили при этом?
Моргания нет.
— Не понял. Если вас не ранили, что вы тут делаете?
Внезапно позади раздался сильный мужской голос.
— Почему в палате посторонние?
Пакер обернулся. К нему решительно шагал доктор Уильямс. За ним шли двое охранников с электрошокерами. Лица их не обещали ничего хорошего.
Глава 4
… Они вышли с первыми лучами солнца. Спенс плохо спал. Если не из-за голодных собак, стаи которых наполняли ночь неумолчным лаем, то из-за леденящего душу ожидания, что питониха-крысолов Рикки примет его за грызуна и задушит. Он был на ногах и готов отправиться в путь, как только над железно-синим дымным горизонтом Калькутты рассвело.
Гита встал задолго до рассвета, занимаясь приготовлениями и проверяя, все ли на месте. Он вернулся, взволнованно пыхтя и неся тарабарщину, его темное лунообразное лицо сияло от гордости. Доктор пребывал в отличном настроении.
— У меня все готово, — объявил он. Это звучало так, как будто им предстояло пересечь океан на плоту.
— Сколько времени займет дорога до Дарджилинга? — поинтересовался Спенс.
— Неделю. Может, две, если пойдет дождь. — В ответ на изумленный взгляд Спенса он поспешно объяснил: — Вы не знаете наших дорог. Начинается дождь, и они растворяются.
Доктор Гита носился по квартире, складывая провизию и личные вещи в мешки и связывая их вместе.
— По одной связке на каждого, — объяснил он. — Если придется часть пути проделать пешком, это намного удобнее.
Спенс подумал, что доктор выглядит как человек, большую часть жизни инвестировавший средства в программы по предотвращению стресса, а потом разбогатевший на дивиденды.
— Неужели все так плохо? — спросил Спенс, которому очень не хотелось играть роль наивного деревенщины.
— Путешествие в Дарджилинг будет похоже на путешествие в прошлое, — просто ответил Гита.
Они присоединились к группе торговцев, разбивших лагерь примерно в полумиле от его дома. Эти люди объединились в подобие каравана, чтобы путешествовать под защитой вооруженных солдат, призванных охранять караван от гундов и даку — бандитов и преступников, живущих в гористой местности. Спенс сразу понял, что им предстоит двигаться со скоростью улитки в старых насквозь проржавевших машинах, работающих на бензине, по некогда нормальным дорогам, которые за годы превратились в тропы для скота.
В утреннем свете, окрашенном маслянисто-коричневым дымом от миллионов костров, разбросанных по всему городу, компания дошла до становища каравана. По дороге пришлось осторожно переступать через спящие тела калькуттских бездомных, выложенные вдоль улиц наподобие тротуаров. Собаки, сплошь страдающие чесоткой, звонко тявкали, прерываясь лишь на то, чтобы порыться в очередной куче отбросов в поисках еды. Горбатая корова стояла посреди улицы над чьим-то трупом и меланхолично смотрела на воронов, слетевшихся на даровое угощение. Дети, как обычно, проснулись первыми и тихонько плакали, прижимались к своим еще спящим матерям, затихая, когда мимо них шли прохожие.
Все дома вдоль улиц обзавелись железными решетками на окнах и дверях. На взгляд Спенса, любой, кто обладал бы толикой решимости, без напряжения мог бы выломать их, настолько декоративно они выглядели.
Троица путешественников завернула за угол в нескольких кварталах от дома Гиты и оказалась на стоянке каравана. Колонна состояла из пяти лязгающих седанов, небольшого автобуса, нагруженного предметами будущего торга и джипа с тремя солдатами, вооруженными старыми обшарпанными М-16. Они возглавляли процессию. Караван уже построили, и торговцы-участники носились взад-вперед, чтобы сунуть в автобус еще одну вещь. Неторопливо прохаживались солдаты с винтовками за спинами, пережевывая завтраки, завернутые в рисовую бумагу. Они весело пересмеивались.
«И это наша защита?» — невесело подумал Спенс.
Караван и вовсе выглядел бы комично, если бы не страх на лицах некоторых торговцев. Они отправлялись в поход, из которого могли и не вернуться. Спенсу с трудом верилось, что в мире, с некоторых пор устремленному к звездам, до сих пор могут существовать такие варварские способы торговли и передвижения. Еще недавно он ходил по Марсу, а доведись ему рассказать об этом какому-нибудь торговцу, тот ни за что не поверит. Их мир так же далек от его мира, как мир Кира далек от привычного Спенсу.
В конце каравана их встретил высокий худощавый индиец с таким выражением лица, будто он постоянно жевал лимон.
— Это Гурджара Марджумдар, староста каравана, — представил доктор Гита. Мужчина поклонился, сложив руки в классическом жесте приветствия.
— Твое присутствие делает нашу цель более достижимой, — староста улыбнулся Гите кислой улыбкой. Позже Гита сказал Спенсу, что плата за участие в караване уже сделала предприятие старосты прибыльным.
— Вы поедете на моей машине, — с некоторой гордостью сказал Гурджара. — Надеюсь, вам будет удобно.
Спенс промолчал. Конечно, он мог бы сказать. что на его взгляд было бы удобнее, если бы машина имела рессоры. Он видел, что древний автомобиль и так уже низко просел, нагруженный под завязку, хотя пассажиры пока не заняли свои места.
Еще через несколько минут бешеной суеты и слезливых прощаний торговцев с семьями, караван, постанывая и бормоча астматическими двигателями, тронулся в путь. На улицах спящие, не просыпаясь, каким-то образом раздавались в стороны, пропуская машины. Дети и собаки бежали рядом, надеясь на подачку и требуя от водителей, чтобы они почаще нажимали на клаксон. Те не отказывались.
Спенс в оцепенении смотрел на разрушающийся город за окнами автомобиля. Зрелище одновременно представлялось ему отталкивающим и очаровательным в этом ленивом, длящемся упадке. Он никогда не испытывал ничего подобного.
За караваном шла или ехала на велосипедах небольшая группа оборванных путников. Они тоже хотели попасть в Дарджилинг, но денег на оплату проезда у них не было; их просто привлекало наличие солдатского конвоя.
На окраине Калькутты им пришлось остановиться перед зловонной рекой. Спенс не понял причину остановки. Они с Аджани вышли размять ноги, поскольку дальше остановок не предполагалось. Дойдя до головы каравана, они поняли, из-за чего задержка. Ночью на мосту расположилась многочисленная семья, и теперь пришлось ждать, пока они уберут с дороги свои пожитки. Люди собирались с угрюмой медлительностью, хотя все их добро, как заметил Спенс, состояло в основном из сломанных бамбуковых стульев, тряпок и канистр из-под масла. Солдата беззлобно поторапливали их.