— Или что? Если есть другой способ уладить недоразумение, я только «за».
— Или доктор Уильямс отзовет свое заявление.
— Так давайте с ним поговорим и все уладим! Я уверен, он прислушается к голосу разума.
Рэмм поднял руку.
— Не так быстро! Доктор был изрядно взволнован. Я бы дал ему сначала немного остыть.
— Но мне надо отсюда выбраться. У меня эксперимент идет!
— Ну, придется вашим людям немножко поработать без вас. А вам надо было подумать, перед тем, как исполнять «Лебединое озеро» в лазарете.
— …
— Я сам переговорю с Уильямсом через некоторое время и посмотрю, что можно сделать.
— Буду признателен, мистер Рэмм. — Пакер поднялся и побрел к дверям. — Видит Бог, во всем этом есть что-то странное. Никогда не слышал, чтобы кому-то после электрошока давали успокоительное! Я думал, что это довольно безопасная штука, если вы понимаете, о чем я.
— Возможно, этому есть объяснение. Я проверю. А вы пока подождите в приемной. Я не собираюсь сажать вас в камеру.
Пакер кивнул и ушел. Начальник службы безопасности Рэмм вернулся в кресло, взял отчет офицеров и еще раз просмотрел его. Бросил бумаги на стол, сцепил руки за головой и откинулся на спинку кресла. Некоторое время он размышлял, а потом отодвинул кресло, встал, надел фуражку с золотым гербом и отправился на поиски врача.
Ари никогда не видела отца в таком состоянии. Он сгорбился в кресле рядом с ней, бледный, как четверть диска луны в иллюминаторе самолета. Отец сидел с закрытыми глазами, но Ари видела, что он не спит. Он просто хотел отгородиться от окружающей реальности.
В маленьком самолете похитители сидели вокруг них, не сводя глаз с пленников. Им не запретили разговаривать, но о чем можно говорить в окружении злодеев? Отец и дочь изредка перешептывались и кивали.
Ари понимала, что происходящее означало нечто большее, чем ей до сих пор представлялось. Спенс, безусловно, находился в центре всей этой авантюры. Ей показалось, что отцу что-то известно, и это знание как-то влияет на него. Это пугало.
Она задремала, гадая, что же он такое знает и не хочет или не может ей сказать.
Самолет летел всю ночь, сделав лишь одну посадку для дозаправки на аэродроме в Германии. Ари проснулась и сонно посмотрела в окно. Она увидела золотисто-серое предрассветное небо и команду мужчин в синих комбинезонах, управлявших оранжевыми машинами вокруг их самолета. Через поле виднелось здание с надписями на крыше на немецком языке. Так она догадалась, что они где-то в центре Европы.
Когда она снова проснулась, в голубом небе ярко светило солнце, а под крыльями простиралось поле серых облаков. Земли не видно, так что она понятия не имела, куда они направляются. Впрочем, вряд ли это что-нибудь изменило бы.
Вскоре ей и отцу предложили простой завтрак: апельсиновый сок и черствую булочку. Остальным не досталось ничего, из чего Ари сделала вывод, что к ним относятся все-таки лучше. Она не ела целый день и расправилась с булочкой очень быстро, а затем повернулась к отцу.
— Папа, ты не ешь.
— Я не голоден, дорогая. Можешь взять мою булочку, если хочешь.
— Съешь сам. И сок выпей. Силы нам еще понадобятся. Неизвестно, когда удастся поесть в другой раз, а мы же должны быть начеку, чтобы не упустить шанс сбежать.
Отец ничего не сказал, но по выражению его лица Ари поняла, что он даже не думает о побеге.
Самолет пронзил облака и приземлился на бетонной площадке возле небольшого городка на краю пустыни. Ари видела вдалеке пустынные холмы и белые оштукатуренные здания города, напоминавшие выбеленные на солнце кости. Приземистые пальмы с пышными верхушками и невысокие пыльные кустики окаймляли посадочную площадку, словно одинокие путники, ожидающие рейса, который почему-то задерживается. С ее стороны в иллюминаторе не видно было ни других пассажиров, ни комитета для торжественной встречи.
Открылся люк и в прохладный салон корабля ворвался горячий сухой воздух пустыни. Ари с отцом оставались на местах, пока Тиклер не приказал им выходить. Они покинули самолет и прошли несколько шагов по бетонной посадочной площадке.
— Стойте! Ждите! — распорядился Тиклер. Никто не обращал на них внимания.
Хокинг с подручными совещался с группой из пяти человек в черно-белых бурнусах. По виду Ари решила, что видит контрабандистов. Над кустами на краю площадки поднялась верблюжья голова.
— Интересно, где мы? — шепнула Ари отцу. — И что вообще происходит?
— Какая разница, — равнодушно ответил директор Сандерсон. Тон его настолько поразил Ари, что она порывисто повернулась к отцу и схватила его за руки.
— Папа, я же вижу — ты что-то скрываешь. Расскажи мне, я должна знать. Вряд ли твое молчание способно меня защитить. Я у тебя уже большая девочка.
Ее слова странно подействовали на директора. Он взглянул на дочь так, словно впервые увидел ее с тех пор, как начались их испытания.
— Конечно, моя дорогая, — мягко сказал он. Он огляделся. За ними никто не наблюдал. — Я скажу тебе все, что знаю и о чем думаю. — Он помолчал, вглядываясь в лицо дочери.
— Ты хочешь сказать что-то о Спенсе? Говори. Я готова выслушать любые подробности, даже если они мне понравятся.
— Спенс? О, нет. То есть — да, началось все с него. А теперь он уже не важен.
— Как это «не важен»? Что ты такое говоришь?
— Мне сказали, что он тебя похитил, и что они с Аджани украли какие-то секреты, что-то насчет передовых технологий. И собираются их продать. Я думал, что помогаю тебе, Ари. Мне и в голову не приходило…
— Не понимаю. Как ты мог им поверить? Разве ты не знал…
— Нет, — коротко ответил отец. — Я… я должен был им поверить. У меня не было выбора.
— Папа, кто эти люди? Чего они хотят от нас?
Он с грустью посмотрел на дочь.
— Эта история началась почти год назад. Он пришел ко мне, — директор Сандерсон мотнул головой в сторону Хокинга, — и сказал, что есть люди, которые готовы заплатить за правду о твоей матери. Ты же понимаешь, я не мог допустить этого. Моя карьера на этом бы закончилась. До выборов в правление оставалась всего пара недель. И так наиболее консервативные члены правления высказывали недовольство; мое назначение на пост директора было под угрозой.
— Ну и чего хотел этот тип?
— Мне уже тогда его желание показалось довольно странным. Ему просто надо было попасть на борт станции, чтобы… понаблюдать, как он сказал. Мы заключили сделку: я позволяю ему подняться на борт — без вопросов — в обмен на его молчание о Кэролайн. После этого мы с ним не встречались. Понятия не имею, где он прятался.
— И ты даже не выяснил, что он задумал?
— Да какое мне дело? После выборов я вообще забыл о нем, выбросил его из головы.
— Значит, все это время он был на станции… Спенс был прав.
— Ты хочешь сказать, что Спенс знал о нем?
— Спенс видел его однажды и просил меня выяснить, кто он такой. А я не нашла ни малейших следов.
Директор Сандерсон потер руками глаза.
— Я был идиотом! Теперь все пропало.
— О чем ты говоришь? Мы пока живы, значит, ничего не закончилось.
— Что это меняет? — Он опять говорил равнодушным тоном и смотрел на нее пустыми глазами. — Разве ты не поняла? Они берут станцию под свой контроль! Захватывают космическую станцию!
— Разве это возможно?
— Вполне. Готэм — станция на полном самообеспечении. Так почему бы и нет? Никто даже не узнает.
— Как не узнает?! В конце концов, это дойдет до GM и они положат этому конец.
— К тому времени будет поздно. Достаточно включить двигатели, и станцию можно будет переместить в любую точку Солнечной системы. Да хоть за ее пределы!
— Ты думаешь, они этого хотят?
Директор Сандерсон устало покачал головой.
— Единственный корабль, способный совершить дальний перелет, это «Кречет». Он базируется на станции. Другого корабля такого типа просто нет. Пока его построят, пройдут годы. К тому времени станцию ничего не стоит спрятать где-нибудь в поясе астероидов, или на дальней орбите. Ведь Готэм задумывался как настоящая космическая колония, его можно отправить куда угодно.