Кир взял второй шар, и он открылся перед ним. Марсианин снял верхнюю часть и вручил Аджани, нижняя досталась Гите. Спенс увидел внутри несколько предметов, похожих на чаши, поставленные одна в другую. Одну и них Кир взял себе. Затем из нижней половины шара он наполнил чаши искристой в свете костра жидкостью.
Кир поднял свою чашу и снова заговорил.
— Все реки впадают в море, все дороги ведут к цели. В каждом первом шаге заключен и шаг последний. Только Дал Эльна несет в себе лишь Начало. Ибо Он един во множестве.
Кир поднес чашу к губам и выпил. Спенс и другие последовали его примеру.
Странный напиток не был похож ни на что, известное Спенсу. Он не был сладким, по крайней мере, не таким сладким, как первое вещество, не был он и горьким. На губах отзывался легким покалыванием, словно слабый электрический ток.
Спенс покатал шипучий напиток во рту и почувствовал, как будто отведал прохладного огня — вещество казалось почти живым. Он проглотил его и ощутил игривое покалывание по мере всего движения по пищеводу. Он отхлебнул еще, на этот раз побольше, и позволил прохладному огню танцевать на языке. В результате возникло желание громко смеяться или петь. Огонь проник в кровь, сердце стало биться сильнее. Внезапно Спенс ощутил себя более внимательным, более трезво мыслящим, чем был минуту назад.
Обновленными глазами посмотрел он на мир, и что же увидел? Несмотря на ночную темень, он прекрасно различал высокие стройные ряды бамбука вокруг, видел танцующие на тонких стволах огоньки, узкие листья с зубчатой кромкой. Каждый из них выглядел изысканным произведением искусства. Своим новым зрением он различил на одном из листьев насекомое. Оно двигалось, изящно взмахивая прозрачными крыльями. Он видел даже мерцание света в фасеточных глазах и радужное свечение хитинового панциря. Усики-антенны причудливо закручивались над головой.
Спенс поднял глаза. Сначала ему показалось, что в небе темно, но уже в следующую секунду оно полыхнуло светом бесчисленных звезд, каждая из них испускала свои, только ей свойственные лучи, тонкие, как иглы.
Куда бы он ни направил взгляд, ему открывалось какое-то новое чудо, обыденные вещи представлялись по-новому, открывая новые грани, поворачиваясь новыми сторонами. Обычное превращалось в экстраординарное, нормальное — в чудесное.
Его друзья сидели в тех же позах, что и раньше, но он видел, что и они изменились. Он видел теперь их внутреннюю сущность. И каждый стал крупнее, справедливее, сильнее во всех отношениях. Над головами Спенс видел мерцающие золотистыми и фиолетовыми цветами ауры, словно над каждым обозначился огненный тюрбан. Лица выражали непостижимую нежность, глаза лучились мудростью и от того казались чище и прекраснее, чем у любого, рожденного на Земле.
Спенс посмотрел на Кира и увидел не высокого марсианина, а существо, похожее на человека, но наделенное некими тонкими чертами, которые он не мог назвать.
И если раньше Спенсу казалось, что от него исходит мягкое сияние, то теперь он видел мимолетные проблески цветных лучей, искры, вплетающиеся в свет других людей.
Спенса переполняла любовь к друзьям. Он прекрасно осознавал их ответные чувства, и это было как неиссякаемый родник.
Но было и другое, слабо уловимое, но все же отчетливое присутствие. Он потянулся к нему своим разумом, почти коснулся и отпрянул, словно от сверкающей молнии.
И он понял, что коснулся Источника.
Следствием стало головокружение и состояние, близкое к опьянению. Краткий контакт едва не лишил его чувств. А потом разум его стал постепенно наполняться странными, чудесными мыслями, ужасающими своей ясностью и силой.
Он видел внутренним зрением галактики в ледяных глубинах космоса, слышал рев тишины, заглушенный музыкой движения шаровых скоплений, и поверх всего — песнь звезд — ею наполнилось все небо!
Он видел миры и миры под солнцами, у которых не было названий. В каждом мире Голос пробуждал жизнь. Удивительные растения, невероятные животные, человекоподобные существа, совсем разные, но все отмеченные божественной внутренней искрой, неизменной печатью Создателя.
Он видел и свой собственный мир мельчайшим пятнышком на фоне тьмы и знал, что его жизнь и жизнь каждого человека, когда-либо жившего, были всего лишь маленьким шажком в Великом Танце Небес.
Танцем управляла воля Творца, и все во вселенной двигалось согласно с ним. Не было в танце ни одного участника, чье место не было бы установлено Высшей Волей — от кажущегося случайным потока атомов, сталкивающихся друг с другом, летящих через бескрайние просторы ночи, до кажущегося бесцельным движением насекомого в пыли, до блуждания реки расплавленного железа в мире, который человеческий глаз никогда не увидит, — все входило в единый Танец.
Во множестве — Одно. Наконец Спенс это понял.
Один Танец, но на то, чтобы описать одну лишь его фигуру, потребуется неизмеримо много времени; одна жизнь, но для ее определения понадобились бы все живые существа. Один разум, но чтобы познать его, понадобилось бы объединить все разумы. Но и тогда описание было бы неполным. Он знал теперь, почему Кир и ему подобные называли Творца Вездесущим, ибо Он превосходил все, к чему прикасался.
И хотя Он породил миллиарды миров, дал голос триллионам небесных светил, направил течение квинтиллионов жизней, Сущий был Единым: неразделимым, неразложимым, неизменным. Премудрый, Всемилостивый, Всесвятый, Всезнающий. Вечный…
Поток мыслей закружил Спенса. Он больше не различал мыслей, чувств и образов невыразимой силы и величия. Он задыхался от единственного мимолетного контакта с Богом, которого он отрицал всю жизнь, но теперь все изменилось.
Спенс склонился перед Присутствием Творца со всем смирением, признав это первым настоящим актом поклонения, совершенным им. Он знал, что Сущий ему друг, и что ему нечего бояться Его ни сейчас, ни потом. Груз вины и стыда спал с его плеч, и он услышал внутренний голос, говорящий: «Слушай меня, сын праха. Почему ты так долго и упорно убегаешь? От чего ты пытаешься бежать? Войди в мой покой».
Сердце Спенса ответило за него: «Да, да, да! Пожалуйста, скажите мне, как».
«Доверься мне. Ищи меня, а потом следуй бестрепетно».
Спенс чувствовал, как внутри него стремительно поднимается прилив, уносящий его к Творцу, но все же он знал, что выбор всегда остается за ним. Одно слово способно остановить поток и остановит его, а если нет — он будет течь вечно, без конца.
— Да, — сказал Спенс. — Я пойду за Тобой. Веди.
Глава 23
Рэмм вошел в комнату, где собрались его люди. Разговоры разом смолкли. Начальник службы безопасности холодно оглядел всех.
— Долго отнимать ваше время не буду. Я только что получил приказ о начале второго этапа операции «Полная зачистка». Тех, кто скрывается, задержать немедленно! Командирам отделений удвоить усилия. Проверьте каждый сектор. Если понадобится, работайте круглосуточно. Их надо найти до того, как они создадут нам проблемы. Все ясно? — Ни одного недовольного голоса он не услышал. — Тогда чего вы ждете? Выполняйте!
Сотрудники службы безопасности встали и направились к выходу. Рэмм слышал, как командиры отделений раздают последние инструкции своим группам. Он оглядел пустую комнату и вышел через боковую дверь.
Добравшись до административного уровня, он молча прошел мимо секретаря прямо в кабинет директора. Вермейер оторвался от экрана монитора и вопросительно посмотрел на Рэмма.
— Ну? — спросил бывший помощник, откинувшись на спинку кресла, в котором еще недавно сидел директор Сандерсон.
— Еще не поймали, но поймаем обязательно. Вопрос времени. Никуда они не денутся!
— Ладно. Это на тебе.
— Я справлюсь, не волнуйся. Как остальные дела?
— Все работает как часы. Я как раз смотрел прогноз по завершению установки двигателей. Идем по графику. Хокинг все продумал.