— Ну как, ей не лучше? — шёпотом спросила Джесса.
Фулла покачала головой. Она была мачехой Сигни. Преклонных лет, с длинными седыми волосами, заплетёнными в косы; всё её платье было увешано амулетами из моржового бивня. Она впустила Джессу в комнату, и обе они молча встали возле шёлковых занавесок.
Сигни лежала неподвижно, её прекрасные золотистые волосы были аккуратно расчёсаны, глаза открыты; голубые и ясные, они не выражали ничего.
Джесса подняла её холодную руку.
— Сигни, — позвала она.
Ничего. Ни единого движения, ни поворота головы. Джесса осторожно положила руку девушки.
— Мне кажется, ей холодно.
— Да. — Женщина коснулась лба Сигни. — Я уверена, что ей становится всё холоднее. Я топлю очаг день и ночь, а в комнате всё холоднее и холоднее. Я уже сказала об этом ярлу. Что-то мне всё это не нравится.
Выйдя из комнаты, Джесса спустилась вниз. Ей тоже всё это не нравилось, что-то постоянно её беспокоило. Джесса выглянула во двор. Ледяной ветер начал трепать её волосы, от холода по телу пробежала дрожь. Что-то здесь было не так. Джесса оглянулась. Куры попрятались и притихли. Козы на пастбище сбивались в кучу и старались укрыться за валунами и деревьями. И только тут она заметила, что не слышно пения птиц. Только вороны хрипло кричали, сидя на крыше как чёрные изваяния.
Джесса побежала к холмам и там опустилась на колени, разглядывая траву. Та совершенно пожухла. Маленькие цветочки лапчатки и армерии, ярко-жёлтые и розовые ещё два дня назад, теперь почернели и лежали на земле. Джесса подняла один стебелёк: он полностью сгнил, от верха до самых корней. Держа его в руке, она смотрела на холмы.
Все цветы погибли. Нигде ни одной зелёной травинки. Стужа Гудрун иссушила землю, хотя где-то далеко, за фьордом, луга ещё были расцвечены яркими красками лета. Между домов гулял сырой ветер, и вдруг Джесса заметила, что за усадьбой скованные морозом деревья стояли совсем неподвижно, тёмный лес не шевелился.
Нахмурившись, Джесса побежала назад.
Кари сидел в своей комнате вместе с Хаконом. Войдя, Джесса увидела, что он вырезает ещё один костяной круг, работая ловко и умело.
— Почему ты ничего мне не сказал? — сразу спросила она.
Нож Кари замер в воздухе.
— Что не сказал? — удивился Хакон.
— Он знает что. — Джесса села между ними. — Оно по-прежнему здесь, верно? Почему ты ничего не сказал?
Кари отложил нож:
— Говори тише, Джесса. Если люди услышат, начнётся паника.
Хакон перестал полировать свой меч:
— Что по-прежнему здесь?
— Колдовство. Злые чары Гудрун.
— Как ты об этом узнала? — спокойно спросил Кари.
— Цветы. — Джесса положила на скамью почерневшие стебельки. — Погода. Ветер.
— Это не ветер. — Кари повертел в пальцах костяной круг. — Это сны, они летают вокруг нас.
— Ты их видишь? — ужаснулся Хакон. Кари покосился на него.
— Я должен был это предвидеть! — вдруг резко сказал он. — В прошлом году она прислала ледяного зверя, и тогда я стал собирать вокруг Ярлсхольда своих часовых. Но она нанесла удар неожиданно и молниеносно, и я ничего не успел сделать.
— Каких часовых?
— Мои часовые — это привидения, — ответил Кари.
Хакон побледнел.
Кари сжал в руках круг:
— Ты права, Джесса, колдовство по-прежнему здесь. Оно не уйдёт. Я вижу его; в селении усиливается холод. Он погубил Сигни, но она только первая жертва. Люди будут засыпать ледяным сном и даже не поймут, что с ними происходит, и души начнут покидать их тела. Наступит вечная зима. Фьорд замёрзнет, огонь погаснет. Крестьяне, рыбаки, рабы — все будут лежать неподвижно, и их тела будут покрываться снегом и льдом, месяц за месяцем. То же произойдёт и с животными. Она окутала селение снами, и я почти ничего не могу сделать.
— Почти?
Он щёлкнул по кольцу:
— У меня есть одна идея. Но сначала нужно найти Сигни.
— Вот это Гудрун и надо.
— Разумеется.
Они задумались. Хакон погладил драконов на своём мече.
— Ты сказал об этом Вулфгару?
— Сказал вчера. Как только уверился в этом. Вот почему он решил остаться.
— Но почему люди должны здесь сидеть? — внезапно сказала Джесса. — Почему не увести их из селения?
Взгляд Кари заставил её замолчать.
— Никто не может уйти от своих снов, Джесса. Тех пятерых, которым предстоит отправиться в путь, я могу защитить. Но это всё.
— А что будет с остальными?
Он кинул ей круг: