Огоньки танцевали по краям его поля зрения, когда он привязывал велосипед к лестнице снаружи. Ударив тыльной стороной потной руки по потному лбу, он поднялся по лестнице и понял, что наверху его ждет Блу.
Блу Сарджент была симпатичной в том смысле, который причинял ему физическую боль. Она пленила его, как сердечный приступ. В настоящий момент она сидела напротив его двери в обтягивающих леггинсах и тунике, сделанной из распоротой футболки Битлз большего размера. Она от нечего делать листала еженедельный каталог из супермаркета, но отложила его, когда увидела парня.
Только неприятность была в том, что Блу являлась еще одной проблемой. Она, как Гэнси, хотела, чтобы он объяснил ей себя. «Что ты хочешь, Адам? Что тебе нужно, Адам?»
«Хотеть» и «нуждаться» были теми словами, которые беспокоили его все меньше и меньше. Было и другое: свобода, независимость, постоянный остаток средств в банке, дом из нержавеющей стали в городе без пыли, блестящий черный автомобиль, пойти на свидание с Блу, восемь часов сна, мобильный телефон, кровать, поцеловать Блу хоть раз, пятки без пластыря, бекон на завтрак, подержать Блу за руку, один час сна, туалетная бумага, дезодорант, газировка, на минуту закрыть глаза.
«Что ты хочешь, Адам?»
«Бодрствовать, когда мои глаза открыты».
— Привет, — сказала она. — Ты получил письмо.
Он знал. Он уже видел проигнорированный, невскрытый конверт, украшенный гребнем ворона Академии Аглионбай. Два дня он переступал через него, будто бы тот мог исчезнуть, если он его не признает. Он уже получил свои оценки, и конверт был недостаточно толстым для ежеквартальной информации по сбору средств. Должно быть, это просто банкет выпускников или рекламная книжная рассылка. Школа всегда рассылала заметки о возможностях расширения Аглионбайского опыта. Летние лагеря и лётные уроки, ежегодный альманах класса люкс и закупка одежды, украшенной пятидесятью девятью воронами. Эти Адам выбрасывал. Они предназначались для глаз богатеньких родителей в дома, задекорированные рамками с фотографиями их детей.
Но на этот раз он не думал, что это была информация по сбору средств.
Он наклонился поднять письмо, а затем колебался, положив пальцы на дверную ручку.
— Ты идешь? Мне нужно в душ.
Возникла пауза. «Было легче, — внезапно подумал Адам, — когда мы не знали друг друга».
Блу ответила:
— Можешь идти в душ. Я не возражаю. Просто представь себе, что я зашла сказать привет перед сменой.
Он поиграл ключом в замке и впустил их внутрь. Они остановились в центре комнаты, единственном месте, в котором они могли стоять, не наклоняясь.
— Итак, — сказала она.
— Итак, — повторил он.
— Что за новая работа?
Адам изо всех сил старался думать об этой истории. Его разум был коробкой, которую он вытряхивал в конце смены.
— Вчера Бойд спросил меня, хотел бы я быть его техником на следующий сезон. Гоночный сезон.
— Что это значит?
— Что у меня была бы работа после выпуска. Я бы уезжал на шесть или семь недель в году.
Фактически, это было лестное предложение. Большинство механиков, которые путешествовали с Бойдом, были с ним гораздо дольше, чем Адам.
Блу предположила:
— Ты сказал «нет».
Он смотрел на нее. Он не мог ее прочесть так же легко, как мог читать Гэнси. Он не мог сказать, рада она или разочарована.
— Я собираюсь в колледж. — Он не добавил, что он убивал себя в Аглионбае не для того, чтобы закончить искусным механиком. Может, это бы и было достаточно хорошо, если бы он не знал, что есть еще. Если бы он не вырос по соседству с Аглионбаем. Если вы никогда не видели звезд, свечи вам будет достаточно.
Она ткнула пальцем в наполовину восстановленный топливный насос, стоящий на газетах.
— Ага.
Было что-то скрытое за ее ответом, что-то личное, тревожное. Он коснулся ее лица.
— Что-то не так?
Это было не совсем справедливо. Он знал, что его прикосновение отвлечет их обоих от вопроса. И действительно, Блу закрыла глаза. Он провел ладонью по ее холодной щеке, а затем, после паузы, вниз к шее. Его рука была сверхъосведомленной об этих ощущениях: выбившиеся волоски у основания ее шеи, слабая тягучесть ее кожи, которая появлялась от воспоминаний о солнце, выступы ее горла, двигающиеся, когда она глотала.
Он другой рукой притянул ее ближе. Осторожно. Теперь она была прижата к нему, достаточно близко, чтобы он застыдился своей потной футболки. Его подбородок уткнулся в макушку ее головы. Ее руки свободно обвились вокруг него; он ощущал, как ее дыхание нагревало ткань его футболки. Он не мог забыть, что его тазовая кость прижата к ее.
Этого было недостаточно. У него все ныло внутри. Но была черта, которую ему не дозволялось пересечь, и он никогда точно не знал, где она начиналась. Конечно, сейчас было близко. Он чувствовал опасность и динамику.
Тогда ее пальцы осторожно надавили на него сзади, пройдясь по спине. Значит, он не зашел слишком далеко.
Он потянулся, чтобы ее поцеловать.
Блу вырвалась из его объятий. Она фактически споткнулась в спешке. И ударилась головой о наклонный потолок.
— Я сказала «нет», — выдохнула она, потерев рукой затылок.
Что-то уязвило его.
— Как и шесть недель назад.
— И это все еще «нет»!
Они оба с болью уставились друг на друга.
— Просто, — начала она, — …просто без поцелуев.
В нем все еще все ныло. Его кожа казалась созвездием нервных окончаний.
— Я не понимаю.
Блу дотронулась до губ, будто они были поцелованные.
— Я говорила тебе.
Он просто хотел ответа. Хотел знать, в нем было дело или в ней. Он не знал, как это спросить, но в любом случае спросил.
— Что-то… произошло с тобой?
На секунду ее лицо отразило озадаченность.
— Что? О. Нет. Разве должна быть причина? Ответ просто «нет»! Этого не достаточно?
Правильный ответ был «да». Он знал это. Но реальным ответом было его желание узнать, было ли у него плохое дыхание, или она так поступала, потому что он первый, кто спросил, или было еще какое-то другое препятствие, которое он не учитывал.
— Я собираюсь принять душ, — сказал он. Он пытался не допустить, чтобы это звучало с болью, у него не получилось, и все еще было больно. — Ты будешь здесь, когда я выйду? Когда начинается твоя смена?
— Я подожду. — Она пыталась не допустить, чтобы это звучало с болью, у нее не получилось, и все еще было больно.
В то время, как Блу листала несколько карт на пластиковой тумбочке у кровати, Адам стоял под холодным душем, пока его сердце не выпустило весь пар. «Что ты хочешь, Адам?» Он даже не знал. Из наклоненного старого душа он уловил половину своего изображения в зеркале и испугался. На мгновение что-то в его собственном отражении показалось неправильным. Дикие глаза и худое лицо глядели на него, обеспокоенно, но весьма обычно.
И просто так он подумал об Энергетическом пузыре снова. В некоторые дни он ловил себя на том, что не мог думать ни о чем другом. Он не владел многими вещами в жизни, не имел их должным образом, чтобы он и никто другой, но теперь была эта сделка. Прошло чуть более месяца с тех пор, как он предложил свою жертву Энергетическому пузырю, чтобы пробудить Энергетическую линию Гэнси. Весь ритуал казался неясным и невероятным в его мозгу, будто бы он наблюдал себя, делающего это, на экране телевизора. Адам был полностью готов принести жертву. Но он не был точно уверен, как одно конкретное предложение, что он фактически сделал, к нему придет. «Я буду твоими руками». «Я буду твоими глазами».
До сих пор ничего не произошло, ну, не на самом деле. Что было почти хуже. Он был пациентом с диагнозом, которого не мог понять.
В душе Адам царапал свою по-летнему смуглую кожу ногтем большого пальца. След становился от белого яростно-красным в момент, и пока он изучал это, его ударило, что что-то странное было в потоке воды на его коже. Как будто в замедленной съемке. Он проследил за потоком воды вверх к лейке душа и целую минуту наблюдал, как металл разбрызгивает воду. Его мысли были путаницей полупрозрачных капель, цепляющихся за металл, и дождя, дрожащего на зеленых листьях.