— Хочешь поговорить об этом? — спросила Блу, усаживаясь рядом с ним.
Он не хотел говорить об этом.
За этим должен стоять Гэнси. Он знал, что Адам никогда не примет от него денег, поэтому спроектировал все это. Убедил миссис Рамирез принять чек и произвести налоговую переоценку, чтобы замести следы. Должно быть, Гэнси получил два дня назад уведомление об оплате за обучение. Рост цены для него ничего не значил.
На краткий миг он представил жизнь, которой, должно быть, живет Гэнси. Ключи от машины в его кармане. Новые брендовые туфли на его ногах. Беспечный взгляд на ежемесячные счета. Они не могут ранить Гэнси. Ничего не может его ранить; люди, которые говорят, что не все можно купить за деньги, должно быть, никогда не видели таких богачей, как Аглионбайские мальчишки. Они были неуязвимы, с иммунитетом к жизненным неурядицам. Только смерть могла бы разлучить их с кредитными картами.
«Когда-нибудь, — несчастно подумал он, — в один прекрасный день таким стану и я».
Но эта уловка была неправильной. Он бы никогда не попросил помощи Гэнси. Адам не был уверен, как бы он покрыл повышение платы за обучение, но не так, не деньгами Гэнси. Он нарисовал эту картину: свернутый чек, наспех убранный в карман, взгляды не встречаются. Гэнси успокоился, что Адам, наконец, пришел в себя. Адам не в состоянии поблагодарить.
Он осознал, что Блу наблюдала за ним, поджав губы и сведя брови.
— Не смотри на меня так, — сказал он.
— Как так? Мне не позволено беспокоиться о тебе?
Жар шипел в его голосе.
— Я не хочу твоей жалости.
Если Гэнси не разрешено жалеть его, то Блу адски точно это не разрешается. В конце концов, она и Адам были в одной лодке. Разве она не шла на работу, точно также, как и он вернулся со своей?
Блу ответила:
— Тогда не будь жалок!
Гнев внутри огрызнулся и мгновенно им завладел. Это была двойственная эмоция Перришей. Нет такого понимания, как легкая сердитость. Только ничего, а потом это — всеобъемлющая ярость.
— Что во мне жалкого, Блу? Скажи мне, что жалкого? — Он вскочил. — Это потому что я зарабатываю на все, что получаю? Это делает меня жалким, а Гэнси — нет? — Он тряхнул письмо. — Это потому что я не получаю все просто так?
Она не дрогнула, но что-то закипало в ее глазах.
— Нет.
Его голос был страшен, он слышал.
— Я не хочу твоей чертовой жалости. — Ее лицо отразило шок. — Что ты сказала?
Она смотрела на коробку, служившую ему тумбочкой. Каким-то образом она отъехала на несколько метров от кровати. Ее стороны были сильно помяты, а содержимое жестоко разбросано по комнате. Только теперь он вспомнил, как пнул коробку, но не помнил решения ее пнуть.
Это не отключило гнев.
Долгое время Блу вглядывалась в него, а затем встала.
— Будь осторожен, Адам Перриш. Потому что в один прекрасный день ты можешь получить то, что просишь. Должно быть, в Генриетте есть девушки, которые позволят тебе так разговаривать с ними, но я не одна из них. А теперь я собираюсь сесть на ту лестницу снаружи и сидеть там, пока не наступит моя смена. Если ты сможешь стать… стать человеком до этого, приходи ко мне. Если нет, увидимся позже.
Она чуть пригнулась, чтобы не удариться головой, а затем закрыла за собой дверь. Было бы проще, если бы она кричала или плакала. Вместо этого, ее слова продолжали стучать кремнем по мыслям, снова и снова, еще искра и еще. Она была такая же испорченная, как и Гэнси. Куда она лезет? Когда он получит образование и сорвется отсюда, а она все еще будет заперта здесь, она же будет чувствовать себя из-за этого глупо.
Он хотел открыть дверь и прокричать этот факт ей.
Он заставил себя остаться там, где стоял.
Спустя мгновение он достаточно успокоился, чтобы взглянуть на гнев как на отдельную вещь в себе, темный, неожиданный дар, доставшийся от отца. Он достаточно успокоился, чтобы вспомнить, если он достаточно долго подождет, чтобы тщательно проанализировать, каковым гнев ощущается, то эмоция потеряет свою инерцию. В то же время, это было сродни физической боли. Чем больше он пытался мысленно решить, что заставляло боль вредить, тем меньше, казалось, его мозг способен помнить вообще о боли.
Поэтому он детально проанализировал гнев в себе.
«Вот как он чувствовал себя, — задался вопросом он, — когда хватал меня, выходящего из комнаты, за рукав? Вот что заставляло его пихать меня лицом в холодильник? Он чувствовал именно это, когда проходил мимо двери в мою спальню? Именно с этим он боролся каждый раз, когда вспоминал о моем существовании?»
Он успокоился достаточно, чтобы понять, что гнев был направлен даже не на Блу. Она просто неудачно попала в зону поражения, когда он взорвался.