Ощущать себя в относительной безопасности было приятно, словно на заслуженном отпуске. Я уселась на лавочку возле ресторана. Совершенно обнаглевшие голуби кружили рядом призывающе курлыкая, оставалось только крошить хлеб и отбиваться от особо настойчивых. С того дня, после встречи на улице, Ян пропал, не приходил на утёс, не следил за мной, как любил обычно делать, когда мы долго не виделись, думая что я не замечаю. Он просто испарился.
Кроша между пальцами суховатую сдобу, я в тайне надеялась, что он бросил всё и уехал подальше, туда где еще не знают слова прогресс, и магия бьется во всем живом, позволяя магам радоваться каждому прожитому дню.
- Юна Эберт? – подняла глаза на звонкий мальчишеский голос.
- Да, чем могу быть полезна?
Посмотрела недоуменно, с той самой даты писем я не получала, тем больше удивление вызвал мальчишка-почтальон, протягивающий хрусткий конверт.
- Вам велели передать лично в руки, - протянул письмо угловатый почтальон.
Желтый конверт был без обратного адреса и имени, только мои данные. Шелест бумаги скрыл от меня уход посыльного, я даже не запомнила, как он выглядел. Что вообще происходит? Прижав конверт к груди понеслась в комнату. Черные буквы смотрели на меня почерком Яна: «Юна, убирайся как можно дальше из города, завтра запустят дирижабль, ночью будет чистка, Петер Ловкач сдал всех нас, если ты читаешь это письмо, значит я уже в тюрьме или казнен, беги пока не поздно, спасайся». Буквы расплывались на бумаге, слезы произвольно капали и застилали глаза.
- Ааааааа! Ян! Ты идиот, какой же ты идиот! – стон застыл в груди, последний друг, как же больно, - рука сжимавшая бумагу прижалась груди, сжимая теперь рубашку, рвущиеся стоны душила ненависть.
- Леоооон, убью, клянусь, я убью тебя!!!
Я сходила с ума, все стояла с письмом в руке, не веря, что осталась одна, совсем одна. Больше никогда не смогу посмотреть в его красно-коричневые, такие родные глаза.
- Ян, дурак, как ты попался? Ну как? Аааа.
В сердце поселилась пустота, закованная в броню злобы и отчаяния. Я сорву взлет дирижабля, взорву его к темным стихиям, или я не похититель молний. В голове созрел план мести, громкой, последней моей крупной выходки.
Юна и особые неприятности.
***
- Тебе правда не в тягость? - щечки Анны-сестры милосердия раскраснелись.
- Ну что ты, я ведь сама предложила.
Улыбка не сходила с лица, как можно отказать красавице Анне, когда мне позарез нужна одежда сестры милосердия. Серый платок с белой оторочкой, как нельзя лучше оттенял мою загорелую кожу, а серое форменное платье помогало слиться с толпой сотен сестер, отправленных дежурить на площадь Свободы. Не иначе слепые Боги прозрели и решили помочь мне осуществить свою месть.
- Ладно, мне пора, - поправила платок на моей голове и пылко улыбнулась она, - Матти передал тебе привет, спасибо еще раз, что предложила подменить, а-то он совсем разболелся, ты ведь знаешь муж все время на заводе и никто кроме меня не может присмотреть за сорванцом.
Самое обидное, что его болезнь лечится магией, я знаю, кто мог бы помочь её сыну, но рот растянут в вежливой улыбке, о магии давно не говорят на улице. Опасно. Анна не плохая, но муж у неё знатный козёл, бьет их почем зря и грозится выгнать. Помочь ей неоправданный риск, а подставлять единственного магического лекаря просто безумно. Сестра уже скрылась за поворотом, а я поспешила к рядам армии корпуса милосердия.
Запуск дирижабля должен был состояться в полдень. Было ощущение, что все знаковые события в Каде происходят, начиная с полудня, тогда как на улице Роз жизнь будто вымирает. Ровняясь с такими же серыми сестрами, я размышляла о своем. Поток медленно двигался в сторону площади. От берега Серого моря город веером лучей сходился к площади Свободы. Как иронично, свобода для народа, амагичного. Улица Роз была самой крайней, радуя видами и свежестью соленого моря. Вот показалась макушка статуи Када -освободителя, в честь которого был назван город. Старый мореплаватель отвоевал берег у туземцев двести лет назад, провозгласив себя освободителем. Рушителем суеверности и дикарства. Тот ещё был ублюдок.
Следуя за толпой вспоминала, как отец рассказывал о настоящих магах, вольных жителях этих земель. Не всем удалось выжить, возможно, этот постамент стоит на костяк кого-то из моих предков.
Взгляд метнулся к огромной грязно-бежевой махине. Толпа гудела.