Они пошли по бесконечной Степи, без совещания взяв курс на северо-восток, с каждым шагом чуть-чуть, но приближаясь к цели своего опасного путешествия. А потом им предстоит, быть может, еще более опасная дорога назад... Эль постарался отогнать эти мысли и попробовал сосредоточиться на поиске нового слова. "Сжиматься", "кататься"... Не то. "Сосаться"? Совсем как-то глупо. Неожиданно Элоиз остановилась и посмотрела ему в глаза.
- А в вашем племени говорили "любить"?
- Ну конечно... Только это как-то не так... Я вот Класа люблю, он мой брат, и малыша Стэфи тоже... А тебя я как-то не так люблю.
- Ну тогда люби... Как-то не так... Зануда.
Элоиз легла на спину. Урагана как будто и не было никогда, сверху во все стороны простиралась казавшаяся вечной голубизна. Эль осторожно сел рядом и погладил ее большую, совсем не степную грудь - неумело, словно потрепал по макушке ребенка. Девушка вздохнула и притянула охотника к себе. Поцелуй, сладкий, и даже острый от запаха чужой крови, исходившего от обоих, и в то же время странно неглубокий. Элоиз вспомнила, что первый раз в жизни собирается заняться любовью без Анзы, который всегда входил накануне в ее сознание. Иногда он сам выбирал партнера, так было и в давнишнем случае с Элем, но это не имело никакого значения, потому что девушка искренне любила указанного исходящим из самого ее сердца сигналом смертоносца.
Эль содрал свою растерзанную набедренную повязку, едва не упал, запутавшись в ней. Девушка подавила зародившийся смех. Кажется, он и в самом деле влюблен в нее, этот нудный веснушчатый коротышка, с детства сохнущий на безжалостном степном солнце. Что ж, если поразмыслить, он заслужил гораздо большее... Нужно будет подобрать ему жену-степнячку, если только им удастся вернуться из Города. Элоиз мягко повалила мужчину на траву и приняла губами его слабое естество. Что же сделали Степь и смертоносцы с этими людьми? За жизнь здесь они как будто платят своими телами. Бедный... Бедный, но свободный. Крупные, всегда готовые к любви городские мужчины по сути своей рабы, и оставались рабами даже в постели. Им бы в голову не пришло вот так валяться на траве, раскинув в стороны острые колени, позволяя любимой женщине натирать на языке мозоли, чтобы привести их члены в более-менее достойное состояние! Но почему-то услужливость и постоянная готовность городских самцов нравились ей еще меньше...
Наконец усилия Элоиз были вознаграждены и охотник, почувствовав новые силы, беспокойно заерзал, намекая на смену позиции. Что ж, почему бы и нет? Девушка снова перевернулась на спину, позволяя Элю насладиться всей роскошью ее тела. В Степи таких нет, степнячки такие же худые, как и их мужчины, да и грудь у них до родов мало чем отличается от мужской. Жесткая трава колола голую, обожженную спину, не щадя и ее продолжения, но Элоиз это не раздражало. Голая Степь, посреди которой лежат два грязных голых человека... Что сказали бы про это в городе? Врядли они назвади бы это любовью...
Элоиз попробовала разобраться в своих чувствах и снова едва не рассмеялась. Эль, где-то там, ниже, принял ее содрогание за страсть и задвигался живее. Да, действиетельно, наверное это и есть любовь. Та, которая к брату, к ребенку... Как хорошо, что ему приятно. И - все. Неожиданно для самой себя девушка вспомнила Питти, долговязого лесного шамана, самолюбивого и хвастливого до крайности, любителя покомандовать. На редкость противный мужик. Но если бы сейчас сверху оказался он, то... Элоиз впервые почувствовала острое желание, но именно в этот момент Эль вышел из нее. Слишком поздно. Трава невыносимо защекотала и девушка резко села, едва не отбросив выжимающего последние капли наслаждения охотника.
- Ты что? - тут же испугался тот. - Тебе нехорошо? Или хорошо?
Глядя в его перепуганные глаза, девушка испытала стыд. Ну как такому скажешь, что без помощи Анзы она не успела даже как следует возбудиться? Это в Городе приятно ошарашить такими словами битый час старавшегося молодчика, да еще и не без удовольствия солгать, здесь - совсем другое дело. Самое главное, что бедняга ни в чем не виноват. Просто прежде всю любовь для Элоиз делал Анза, а не многочисленные глупые самцы. Понимал ли мертоносец, кем на самом деле был для своей воспитанницы? Врядли. Уж она-то точно поняла только теперь. Теперь, когда поздно.
- Все было замечательно, - девушка погладла степняка по обросшей редкими светлыми волосами щеке. - Спасибо. Можем вечером повторить.
- Вечером? - даже испугался охотник. - Ну, ты знаешь... Ты такая ловкая, но я вечером наверное еще буду... Не готов.
- Это я так сказала, в шутку! - Элоиз совершенно забыла, что вырождающиеся племена степняков не отличаются любвеобильностью. - Конечно, сразу как ты будешь готов. Только не забудь сказать!
- Да, - вздохнул Эль, ни капли не поверив последним словам девушки. - А у тебя сейчас глаза особенно желтые. Не как всегда. Прямо как солнца.
- Ужас какой, - улыбнулась Элоиз сомнительноу комплименту. - Это от счастья. Пойдем дальше?
3
К вечеру путешественники впервые заметили изменения в окружающем их пейзаже. Степь в этих местах уже подвергалась воздействию иных природных зон, расположенных восточнее и севернее, поэтому трава мало помалу становилась выше и зеленей, кустарник все чаще образовывал широкие густые заросли, которые приходилось обходить, да и сам рельеф теперь изобиловал впадинами и пригорками. Больше стало и насекомых: их заметно прибавилось и в воздухе, и на земле, соответственно прибавилось и забот у Элоиз, которая, действуя сознанием, разгоняла всех опасных тварей.
Полностью пропали следы людей, давно уже не попадались побелевшие кости участников Великого Похода - они остались южнее, на пути к Смертельным Землям. Не кочевали, судя по всему, племена, эта местность находилась чересчур близко к территориям, постоянно контролируемым смертоносцами. Но и Патруля опасаться не приходилось: пауки совершенно не опасались нападений со стороны Степи, патрульные занимались не предотвращением злоумышлений, а лишь отловом пригодных для поддержания человеческого рода самцов. Элоиз, возвращаясь мыслями к недавно произошедшему между девушкой и охотником, рассказала ему о странной проблеме жителей Города Пауков: стремительном вырождении в два-три поколения.
- Вырождение - это как у нас? Питти все говорил, что мы в Степи вырождаемся... - загрустил Эль.
- Не совсем так... Даже совсем не так: люди в Городе остаются нормального телосложения, вот только глупеют... А очень часто уже рождаются без ума. Поэтому Паукам все время нужен прилив свежей крови, иначе люди переведутся за какие-то три сотни лет.
- Да разве смертоносцы именно того и не хотят?
- Нет! - Элоиз от досады зло дернула себя за волосы. - Это человеческая логика, понимаешь?! Победитель уничтожает побежденных! А смертоносцы об этом даже не думают, иначе они бы давно прочесали и Степь, и Лес, и Реку!
- А что за Рекой? - некстати поинтересовался любопытный Эль.
- Другой лес, кажется... Неважно! Смертоносцы готовы к сосуществованию, они не являются вершиной эволюционного древа, как человек, не несут в себе миллионов лет борьбы за выживание... Они в паутине просидели эти миллионы лет, и совершенно не боятся, будто их кто-то вытеснит с их паутины, понимаешь? Это невозможно. Поэтому восьмилапые не убийцы, как млекопитающиеся хищники и полухищники, они готовы жить рядом.
- А зачем тогда они нас едят?
- Потому что им вкусно, Эль. К этому надо спокойно относиться, вот мы едим сороконожек? А они людей. Никакой разницы тут нет, - Элоиз, в тщетных попытках донести до неграмотного степняка свою мысль даже застонала. - Ох... Ну представь, что мы бы тоже ели смертоносцев?
- Двое недавно попробовали... Гадость.
- Гадость, а если бы было вкусно? Ели бы. Какая разница - разумным было существо или нет, если имеешь дело с трупом?
- Есть разница, - упрямо помотал головой охотник. - Если нет разницы, так мы бы ели тех, кто на охоте погибнет. А мы не едим. И того змеиного царя, который у Монастыря живет, я бы есть не стал, потому что он не Гусеница и не сороконожка. И смертоносцев не хочу пробовать, потому что Анза был моим другом.