Перед его взором стоял тот живой, редчайший гибрид, в котором географическая разность Дальнего Востока и Европы разрешилась прекрасным компромиссом, создав тип Магды Рито.
Молодой студент невольно заинтересовался ею. Совершеннейшая девушка, такой он еще не видел…
И вот судьба бросила ему эту девушку в виде моста, через который он должен пройти в тот ненавистный ему мир, который намеревался взорвать.
Иначе не может быть. Девушка должна стать ключом к тем тайнам и загадкам, которые он должен разгадать…
— Кто вы по национальности?
— Отец японец, а мать я плохо помню. Отец говорил, что она плохая женщина, она оставила нас. Но я почему-то очень люблю ее, — задумчиво ответила Магда.
— Если она оставила вас, может быть, действительно…
— Может быть, но тем не менее, я никогда не думаю плохо о матери. Я думаю, мой отец хуже ее, и какие-то особые, неизвестные мне причины побудили мать оставить меня, которую она очень любила.
— Вот как! Но кто же ваш отец? Может быть, его профессия прольет свет на поступок вашей матери? — вкрадчиво сказал студент, будто осторожно приоткрывая мягкую, бархатную завесу в чужую интимную жизнь.
Сегодня собеседник Магды нравился ей гораздо больше, чем в первый раз. Видимо, следя за собой, он старался делать меньше оплошностей.
— Он ученый! Он работает… — Тут Магда умолкла, пытливо взглянув в лицо молодого человека, как бы взвешивая — может ли она довериться новому знакомому? Но открытое, широкое и добродушное лицо, казалось, не оставляло ни малейшего места недоверию. Такой простак!.. Милый и трогательный простак!.. — Он работает над созданием чего-то там, связанного с выведением низшей расы людей. Тех, кто вечно должен трудиться, — докончила она.
— Ого! Это интересно!
— Не знаю…
— Расскажите мне об этом… Я впервые слышу о таких опытах. Я ведь, знаете, физиолог…
— Об этом нельзя говорить. Да кроме этого — я ничего и не знаю.
По лицу собеседника прошла еле уловимая тень, которую Магда не заметила. Он поспешил переменить тему разговора…
Собеседником он был неплохим и веселым, хотя иногда коробил Магду своим поведением и чересчур резкими жестами.
Через час беседы он уже развязно, хотя и не совсем решительно, обнимал Магду за плечи и… странное дело, Магда не противилась.
Понимая в душе, что ведет себя не так, как подобает приличной девушке, и испытывая какое-то грешное раскаяние — она должна была признаться себе, что все эти интимности со стороны почти незнакомого человека, этого веселого и простого парня приятно волнуют ее кровь.
Молодость — есть молодость.
— А как вы намереваетесь провести весенние каникулы? — наконец спросил он.
— Еще не решила, но, возможно, уеду к отцу в горы.
— Любите горы?
— Мне надоели альпийские предгорья, где живет мой отец…
«Альпийские предгорья», — вот где обитает ее отец, нужно запомнить, — подумал «милый и трогательный простак».
— Я бы предложил вам, если хотите, проехаться в Висбаден. Мы бы чудесно провели каникулы.
— О, Висбаден! Чудный курортный городок. Я бывала там… — сердце Магды екнуло, упало и куда-то быстро, быстро покатилось… Она поняла, что поедет с этим человеком в Висбаден, как ни дико было даже подумать об этом.
— Итак… Если хотите… — добивался он.
— Нет… Мы еще так мало знакомы.
— Да, но люди же не рождаются знакомыми…
Железная логика этого возражения как бы снимала с Магды всякую ответственность…
Сумерки спустились, накрыв их фиолетовой дымкой, создав интимную обстановку…
Пролог романа завершился поцелуем у повитой плющом зеленой калитки…
В солнечное и радостное майское утро двое молодых, упоенных счастьем людей гуляли по улицам просыпающегося Висбадена. Отцветающие каштаны посыпали их белыми лепестками конфетти.
— Какой чудный город!.. Тихий и милый, весь в зелени, — воскликнула Магда, показывая рукой вокруг.
Лесистые горы прятали город от остального мира и придавали ему удивительное спокойствие, тишину и домашний уют.
— А виллы, виллы!.. Вот такую — я бы хотела иметь. Нужно попросить отца, чтобы купил, — мечтательно произнесла Магда, остановившись у хорошенького особняка с аркадами, густо повитыми синенькими, цветущими фуксиями.
— Виллу?! — удивился спутник Магды. И, чтобы хоть что-нибудь сказать, неопределенно произнес: