Однажды вечером Мечислав очутился в домике, повитом плющом.
— Я послала за вами… Сегодня имею свободный вечер и мы можем продлить наш разговор отрывками… Кстати, примите ванну. Там лежит костюм, может быть, вам будет удобнее…
— Благодарю вас. Вы хотите мне доставить удовольствие и позволить хоть на минуту забыть, что я пленник…
— Я буду рада, если этим доставлю вам хоть маленькое удовольствие…
Сливинский с наслаждением брился, стоя по колени в горячей воде. Принял душ, одел легкий серый костюм, белый воротничок, галстух. Взглянув в зеркало, он едва улыбнулся…
Было приятно видеть себя снова человеком. Ему предстояло целый вечер чувствовать себя наполовину свободным. Как Магда устроила это, он не знал. Было достаточно факта.
Когда он закончил туалет и взялся за ручку двери, где-то в самом сердце отчетливо и больно, щемяще-жалостно прозвенело серебряным колокольчиком:
— «Лю… ци… на…».
9. Препарат «S.U.-147»
— Уважаемый господин Линкерт! Препарат готов!
— О! Неужели?! — радостно воскликнул бывший посол, протягивая обе руки к сияющему холодной лунной улыбкой Боно Рито.
— Я назвал его: «S. U.-147».
— Почему вы избрали именно это название?
— Селекция унтерменш — дает две начальные буквы, 147 — количество предыдущих опытов. Конечно, — продолжал Боно Рито, — это еще не победа, но в общем ходе работ известный шаг вперед.
— Что же еще нужно?
— Закрепить, закрепить результат, господин Линкерт… Эта сыворотка уже подчиняется нам и мы можем регулировать ее действие, но закрепить желаемый «status quo» — увы, все еще бессильны… В зависимости от индивидуума продолжительность идеального состояния может варьировать. Таким образом, довлеет элемент случайности, от нас не зависящий.
Опыты на человеческом материале дали известные результаты. Могу сегодня продемонстрировать кое-что.
— О, мой любимый профессор! Это я посмотрю охотнее, чем спектакль столичного театра, к слову — спектакли теперь стали совершенно невозможны.
Высокий гость и Боно Рито направились пешком к опутанному стальной колючей паутиной лагерю. На поляне среди густого, непроходимого, молодого ельника, одетые в полосатую, серую с синим, равняющую униформу, молчаливые, как механизмы, люди переносили кирпич и складывали в аккуратные штабели. Мрачные и бесстрастные рабочие, будто живые истуканы со скуластыми славянскими, иудейскими, кавказскими и монгольскими лицами.
— Здесь представители нескольких народностей и рас. Почему вы решили экспериментировать с таким интернационалом? — спросил Линкерт.
— Я заведомо собрал представителей разных рас и народов, проверить, существует ли национальный иммунитет против наших прививок?
— Это интересно, — оживился гость, — вы проницательный и чрезвычайно интенсивный ученый и предугадываете всевозможные варианты.
— Мы должны предусмотреть все и избежать неожиданностей в экспериментальных работах.
— О, да! Конечно, конечно, — согласился гость.
Кирпич перенесен. Люди тщательно подмели опустевшую площадку и убрали мусор.
Потом Бредель организовал переноску кирпича обратно. Сам показал одному из рабочих процесс, потом все остальные поплелись за ним.
Боно Рита, подозвав Бределя, спросил:
— Как они работают?
— Прекрасно. Я еще никогда не видел таких исполнительных и нетребовательных рабочих; они как волы. Брюквенный суп и иногда легкий удар плетью делают их проворными и послушными. За перевыполнение работы, согласно вашему приказу, они иногда получают в виде премии ломоть хлеба.
— Интересуются ли они чем-либо, кроме еды? Не высказывают ли какие-либо вредные мысли или идеи? — спросил Линкерт, подняв палец с изумрудным перстнем.
— О, нет! По-моему, они совершенно ни о чем не могут думать.
— Вы уверенны?
— Яволь! — щелкнул каблуками, отдавая честь, Бредель и удалился.
— На них не производит никакого впечатления любая новость, но они способны, как звери, подраться из-за остатков брюквенного супа. Высший идеал этих животных — чем угодно набить свой желудок. Голод является могучим двигателем. Хотя, повторяю, все же это еще не совсем то, что нам нужно — это пока полуфабрикаты настоящих живых роботов.