Война переходит в новую, завершающую фазу. Мы должны или победить или погибнуть!
Я — чрезвычайный уполномоченный по ведению тотальной войны — ставлю перед вами прямой вопрос: что вы можете дать конкретного к весне 1945 года? Нам нужны бесстрашные пилоты. Ваши соотечественники имеют камикадзе, жертвующих своей жизнью. Но для нас, европейцев — это выше понимания. Не можете ли вы что-нибудь придумать? Я помню вашего бравого пилота… Если бы нам удалось воспитать тысячу таких пилотов…
Министр пристально смотрел на японца. Тревога его в ту минуту совершенно не волновала Боно Рито. Но ученый смотрел глубже на вещи — поражение здесь — ему может стоить жизни, а умирать, не испробовав всей силы дьявольской власти, не хотелось. Неужели многолетний и кропотливый труд не увенчается успехом?
— Этот вопрос не только теоретически, но и практически разрешим. Но нужно время.
— До весны выдрессируете? — нетерпеливо спросил министр.
Боно Рито молчал, но тут в разговор вмешался Кребс и, обращаясь к коллеге, с жаром произнес.
— Господин Боно Рито! Мы должны поставить все на ноги, а если нужно, и на голову, для выполнения этого приказа! Может быть, сократить опыты с препаратом, требующие много времени… Если разрешит господин министр?..
— Что за опыты? Это, эти… Роботы? — спросил отрывисто министр.
— Так точно.
— Но ведь это же одно и тоже?
— Не совсем, господин министр, — и Боно Рито вкратце об'яснил положение.
Глаза министра зажглись.
— Что!?! Что!?! Я с вас сдеру шкуру живьем, доктор Кребс, если вы посмеете сокращать опыты. Бросьте сюда все! Не жалейте ни затрат, ни людей!
— Слушаюсь… Виноват… — лепетал Кребс.
— Однако, — перевел дух министр, — камикадзе нужны тоже. Скоро мы будем иметь новое оружие и там они незаменимы. Пока это тайна, даже от вас. Но скоро к вам прибудет комиссия по координации ваших работ с исследованиями и производством этого нового оружия.
Мы еще удивим мир!..
Часть пятая
ПОСЛЕДНЯЯ СТАВКА
1. Цена приятного вечера
Магда Рито была приятно изумлена, увидев Мечислава Сливинского. Серый костюм, хотя и с чужого плеча, но довольно плотно облегал его стройную фигуру.
— Вы сегодня не похожи на вчерашнего гостя и выглядите совсем европейцем.
— Я склонен думать, что вы почему-то считаете поляков не европейцами. Вы, очевидно, идейная нацистка? Мне бы хотелось услышать от вас веские доводы превосходства вашей расы? — иронически спросил Мечислав.
— Вы ошибаетесь, считая меня последовательницей расового учения, — ответила Магда, уклоняясь от темы и не принимая вызова.
Они прошли в будуар, напоминающий массой разложенных и расставленных безделушек витрину богатого ювелирного магазина. В убранстве комнаты соревновались два стиля: современная, удобообтекаемая мебель и мягкие, восточные ткани, подушки и драпировки мирно ужились вместе, создавая особый уют.
Мягкий и низкий диван с шелковыми подушечками, письменный стол, легкие бамбуковые этажерки с книгами, отнюдь не претендовавшими на ученость. Легкие романы в пестрых суперобложках, довольно нестройно, местами даже небрежно, стояли на полках. На столике резного ореха с полированным зеленым малахитовым кругом дремал, погрузившись в безмолвие, бронзовый Будда. Рядом, на резной шкатулке, стояли семь белых слонов, приносящих счастье.
На синем, как южная ночь, драпри над индийскими пагодами летали шитые серебром птицы. На письменном столе смеющийся, обнаженный негр из черного оникса держал в вытянутой руке светильник.
Убранство комнаты, терпкий запах лаванды и еще каких-то неведомых духов создали у Сливинского впечатление, что он попал в притвор таинственного храма.
Усевшись в удобное, мягкое кресло, гость украдкой наблюдал за хозяйкой, сервировавшей на маленьком китайском столике какую-то трапезу.
Шуршал шелк вечернего платья, плотно облегающий фигуру Магды. Она, закончив приготовления, села рядом, включив радиоаппарат, из которого сразу же донесся обрывок речи:
«Немецкие войска оставили Варшаву»…
«Так уже освобождена столица Польши» — подумал он.
Магда молча посмотрела на гостя.
— Это должно вас порадовать, — улыбнувшись, проговорила она.