Большой Джим присел на кровать. На поверхности он пах сухостью и пылью, но изо рта у него отвратительно воняло, как из болота. Кэрол подумала, что неизбежное сильное волнение не прошло бесследно и обратилось против его организма.
— Уходи! — прохрипела Кэрол, вздрагивая от отвращения.
Тот факт, что он остался, означал значительные перемены в каждодневном ритуале, который сопровождал ее отход ко сну, и в его отношении к ней, бывшем до сегодняшнего вечера абсолютно равнодушным и профессиональным.
— Сейчас ты узнала, что мы похитили тебя не ради веселья и денег и что у нас есть более серьезный мотив. Наверное, после этого открытия тебя осенило, и сейчас твоя голова полна идеями, целой кучей блестящих идей.
— Ик!
— Хочешь воды?
— Нет! — простонала Кэрол Уоттерсон. — Я хочу только одного: уйди отсюда!
— Одна идея тебя точно осенила. Ты нашла способ, как открывать и закрывать рот Крошке, будто водопроводный кран. Ты поняла, что ее сердце, как и голова, большой зефир. Только учти, если тебе захочется удрать, к ней бесполезно обращаться с просьбой снять замок, когда меня нет дома. Каким бы мягким не было сердце у Крошки, оно безраздельно принадлежит мне. Неверная Крошка — сожалеющая Крошка.
— Я… ик!.. у меня нет никаких идей.
— А вот это неправда. Может, это и нельзя назвать грубой ложью, но правдой назвать тоже нельзя… Конечно, ты часто думаешь о том, как бы улизнуть отсюда. Особенно учитывая то обстоятельство, что в последнее время ты получила большую свободу и можешь теперь свободно разгуливать по дому. Правда, мы с Крошкой знаем, что у тебя не хватит сил, чтобы пробежать и дюжину ярдов. Стоит тебе сделать несколько быстрых шагов, и ты упадешь в обморок. Так что мы не беспокоимся на этот счет. — Большой Джим взял цепь между запястьями Кэрол и заставил ее поднять руки. — А впрочем, вдруг тебе в голову придет какая-нибудь потрясающая мысль о спасении жизни Великого Старого Солдата и придаст дополнительные силы для побега, — задумчиво произнес он. — Что же мне с тобой делать, удвоить цепи? Не спускать с тебя ни на минуту ни ночью, ни днем глаз? Как ты думаешь?
Хендершолт отпустил цепь и одной рукой по-приятельски погладил грудь Кэрол. Девушка поежилась, похолодев от отвращения.
— Прекрати! — Кэрол Уоттерсон с трудом вытерпела новый приступ икоты, после которого кровь бешено застучала в висках и закружилась голова.
Большой Джим убрал руку. Девушка лежала, тяжело дыша.
— Или ты предпочитаешь что-нибудь из маленькой черной сумочки Крошки? В этой сумочке она хранит кучу лекарств. Держу пари, там можно найти какую-нибудь отраву, чтобы отбить у тебя охоту к таким мыслям.
— Не надо, — испуганно покачала головой Кэрол. — Я буду вести себя хорошо. Я не… не стану пытаться бежать.
Большой Джим нагнулся над ней, и она почувствовала, что задыхается.
— Это обещание? Я могу положиться на твое слово?
— Да. А сейчас убирайся с… ик!.. с кровати. Это моя кровать.
Большой Джим выпрямился.
— Подожди минуту, — сказал Джим. Потом протянул руку, повозился в темноте с боковой молнией на брюках пленницы и расстегнул ее.
— Интересно, что, по-твоему, ты… ик!.. делаешь? Хочешь, чтобы я закричала, что ты пытаешься изнасиловать меня?
— Я не хочу, чтобы ты вообще что-нибудь кричала, — сурово ответил Большой Джим, стягивая с нее брюки. — Если закричишь, мне, конечно, придется уйти, но через несколько минут я вернусь со шприцем, наполненным лекарствами. И поверь мне, после большой дозы у тебя поедет крыша и тебе это покажется даже приятным. — Он сунул мозолистые пальцы за край трусиков и сдернул их вниз к коленям. — А сейчас молчи. Я хочу поймать кайф.
Кэрол Уоттерсон сопротивлялась до тех пор, пока в висках не застучала кровь и она едва не потеряла сознание. Она сжала зубами цепь, сковывающую запястья, когда Большой Джим вошел в нее. Если бы зубы Кэрол не были такими крепкими, она бы обязательно лишилась нескольких. Девушка поняла, что легче не сопротивляться. Большой Джим долго не кончал.
— Здорово! — время от времени бормотал он. И: — О, Боже!
У Кэрол горело горло от проглоченных обжигающих слез.
Закончив, Большой Джим одел пленницу. Руки у него дрожали, как у старого импотента. Кэрол вытолкнула изо рта цепь окровавленным языком и прокляла Хендершолта, когда тот поднимался с кровати. Она точно знала, какими именами называть Большого Джима.
Большой Джим равнодушно возразил:
— Зато у тебя прошла икота.
С этими словами Джим Хендершолт ушел. Кэрол лежала, вся кипя от унижения и ненависти. Снизу донесся смех Крошки, и она подумала, что толстуха смеется над ней. Кэрол долго лежала с открытыми глазами. В конце концов у нее появилось холодное желание убить обоих Хендершолтов. С этой мыслью Кэрол Уоттерсон уснула.