Дверь отворилась. За ней стояла молодая негритянка, но прежде чем она успела открыть рот, ее оттолкнула в сторону белая женщина, тоже молодая, с приветливо-суровым красивым лицом, чересчур рыжими волосами и двумя желтоватыми бриллиантами в ушах – крупнее мне не доводилось видеть.
– Будь ты неладен, – сказала она. – Как только Корри получила вчера от тебя письмо, так я ей велела сразу дать телеграмму, чтобы ты не привозил сюда мальчишку. Один у меня уже неделю живет, и я считаю, одного адского отродья на любой дом хватит, а если уж на то пошло, то и на целую улицу тоже. А такого, какой свалился на нашу голову, и на целый Мемфис хватит. И не ври, что ты не получал телеграммы.
– Не получал, – сказал Бун. – Мы, наверно, уехали из Джефферсона до нее. Что же теперь прикажете с ним делать? Во дворе привязать?
– Входите уж, – сказала она. Она отодвинулась, пропуская нас, и, как только мы вошли, негритянка заперла дверь. Я тогда не понял – зачем; может, у них в Мемфисе так было заведено, даже когда хозяева дома. Прихожая была как прихожая, с лестницей наверх, но я сразу почуял какой-то особый запах, весь дом был им пропитан. Совсем для меня новый, незнакомый запах. Нельзя сказать, что он мне не понравился, нет, просто застал врасплох. То есть как только я его почуял, я понял, что именно такого запаха ждал всю жизнь. Мне думается, что вот так, ни с того ни с сего, с бухты-барахты, обрушивать на человека следовало бы только тот опыт, без которого вполне было бы можно прожить до самой смерти. Но к неизбежному (и, если хотите, необходимому) опыту даже как-то непорядочно со стороны Обстоятельств, Судьбы не подготовить вас заранее, особенно если вся подготовка заключается всего лишь в том, чтобы дождаться, пока вам стукнет пятнадцать лет. Вот какой это был запах. Женщина продолжала говорить:
– Ты не хуже моего знаешь, мистер Бинфорд терпеть не может, когда мальчишек берут на каникулы в за-
ведение. Сам слышал, что он говорил прошлым летом, когда Корри в первый раз приволокла сюда этого пащенка. Она, видишь ли, считает, что на ферме в Арканзасе он недостаточно топкое воспитание получает. И мистер Бинфорд правильно говорит: все равно они скоро срмп сюда придут, так зачем их раньше времени торопить, пусть сперва хоть деньжатами обзаведутся да и тратить их научатся. А что клиенты скажут? Они для дела приходят, а мы тут сопливый детский сад развели. – Мы прошли в столовую. Там стояла пианола. Женщина все еще говорила. – Как его звать?
– Люций, – ответил Бун. – Поздоровайся с мисс Ребой, – сказал он мне.
Я поздоровался, как всегда, как, надо полагать, научили моего деда его мама, а бабушка научила отца, а мама научила нас, то есть, употребляя слово Неда, «шваркнул» ножкой. Когда я выпрямился, мисс Реба смотрела на меня очень пристально и с очень странным выражением лица.
– Провалиться мне па месте, – сказала она. – Минни, ты видела? А что мисс Корри?…
– Одевается, спешит, – сказала служанка. Тут-то я его и увидел. Я имею в виду – зуб Минни. Я хочу сказать – вот почему, да, вот из-за чего я, ты, все на свете и каждый в отдельности навсегда запоминал Минни. У нее и вообще-то были красивые зубы, – точно маленькие белейшего алебастра надгробные камни, подобранные один к одному и аккуратненько зазубренные, сверкавшие на густо-шоколадном лице, когда она улыбалась или говорила. Но этого мало. Передний верхний зуб справа был золотой, и на ее темном лице он, как владыка среди подданных, царил среди слепящего белого блеска остальных; он буквально сиял, светился медленным внутренним огнем, более ослепительным, чем золото, и постепенно этот зуб начинал казаться даже крупнее обоих желтоватых бриллиантов мисс Ребы вместе взятых. (Позднее я узнал, неважно каким образом, что она вынула золотой зуб насовсем и на его место вставила заурядный белый зуб. как у всех смертных; и я очень огорчился. Мне казалось, что, будь я ее расы и возраста, стоило бы жениться на ней, чтобы только каждый день видеть напротив себя за столом этот зуб в действии; мне было всего одиннадцать, и я не сомневался, что даже пища, которую этот зуб пережевывает, имеет особый вкус, что она особенно аппетитная.)
Мисс Реба снова повернулась к Буну.
– Что с тобой? С кабанами дрался?
– Засели в грязь по дороге. Мы на машине. Она тут, на улице стоит.
– Видела, – сказала мисс Реба. – Все мы видели. Только не вздумай вкручивать мне, будто она твоя. Говори прямо – ищет ее полиция или нет? Если ищет – убирай ее подальше. Мистер Бинфорд не любит, когда в доме толчется полиция. Я тоже.