– Это у них называется постный закон, – сказал Нед.
– Что значит «постный закон» [26]? – спросил я.
– Кто его знает, – сказал Нед. – Разве что люди порастрясли все денежки в субботний вечер, в карманах у них пост, и теперь ради них не стоит и керосин жечь.
– Так это в барах так, – сказал Отис. – От этого урону никому нет. Не продадут в воскресенье – спрячут, а потом продадут в понедельник кому угодно, может, тем же желающим. А вот с глиномеской другой разговор. Продадут товар сегодня, а назавтра верти снова-здорово, тот же товар продают. У баб не убывает. Попробовали бы на глиномеску постный закон напустить – небось полиция живо вступилась бы.
– Что такое глиномеска? – спросил я.
– Больно много вы знаете, – сказал Нед Отису. – Недаром в Арканзасе вам тесно. Ежели и остальные парнишки у вас столько же знают, то на двадцать первом году они и в Техасе не поместятся.
– Г…, – сказал Отис.
– Что такое глиномеска? – спросил я.
– Ты лучше соображай, как бы коню корму намесить, – сказал мне Нед, повышая голос. – Чтобы задобрить его и до Пассема довезти, уж не говоря – первым делом в вагон впихнуть. Вон там кондуктор идет, он железной дорогой как своей распоряжается, пошвыривает вагоны туда-сюда, даже ручек из карманов не вынет – намекал ему кто-нибудь насчет корма? А может, он даже заодно ведро с мыльной водой раздобудет, и не мешало бы вашей тетушке, – теперь он обращался к Отису, – завести вас за угол да прополоскать вам как следует рот.
– Г…, – сказал Отис.
– А может, еще и первую попавшую палку в ход пустить, – сказал Нед.
– Г…, – повторил Отис. И тут перед нами появился полисмен. Вернее, Отис заприметил полисмена еще раньше, чем тот – лошадь. – Обалдеть, – сказал Отис. Полисмен знал мисс Корри. Сэма он, видно, тоже знал.
– Куда это вы ее ведете? – спросил он. – Украли, что ли?
– Взаймы взяли, – сказал Сэм. Они даже не замедлили шага. – Мы на воскресное моление ездили, а теперь лошадь отдавать ведем.
И мы пошли дальше. Отис снова сказал «обалдеть».
– Первый раз такое вижу, – сказал он. – Чтобы с полисменом поговорили и ничего ему не дали. У Минни и мисс Ребы – у них всегда для полисмена готова бутылка пива еще прежде, чем он на порог ступит, хотя мисс Реба и честит его до прихода и честит после ухода. Еще когда я здесь прошлым летом жил, я заприметил: всякий раз, как придешь на Корт-сквер, где итальяшка фруктами и земляными орехами торгует, полисмен тут как тут, и всякий раз у него рука сама берет яблоко или горсть орехов. – Отис почти бегом бежал, чтобы не отстать от нас – настолько он был ниже меня. То есть до тех пор, пока ему не приходилось бежать, чтобы не отстать от других, незаметно было, насколько он ниже. Что-то с ним было неладно. О себе, например, обычно думаешь так На следующий год я еще подрасту потому что подрастать естественно, более того – неизбежно, и неважно даже, что ты не можешь представить себе, как будешь выглядеть потом, каким станешь. И с другими детьми то же самое – хотят не хотят, а все равно растут. Но у Отиса был такой вид, будто он уже добрых три года назад так вырос, как другие только через год вырастут, а потом опять стал уменьшаться. Он продолжал говорить: – Так что я тогда решил, что единственно стоящее дело – пойти в полисмены. Но у меня это скоро прошло. Слишком ограничено.
– Чем ограничено? – спросил Нед.
– Пивом, яблоками и орехами, – сказал Отис. – Кому это нужно – тратить время на пиво, и яблоки, и земляные орехи? – Он три раза повторил «обалдеть». – А в этом городе водятся барашки.
– Барашки? – переспросил Нед. – Ясно, водятся. Чем Мемфис хуже других? Ему тоже и барашки и мулы нужны.
– Барашки, – повторил Отис. – Бабки. Наличные. Как подумаю, сколько я времени задаром профукал в Арканзасе, пока про Мемфис не услыхал!… А зуб? Сколько, по-вашему, он стоит сам по себе, если бы, скажем, Минни заявилась в банк, и вынула его, и положила на прилавок, и сказала: «Разменяйте мелкой монетой»?
– Н-да, – сказал Нед. – Знавал я в Джефферсоне одного парнишку вроде вас, у него тоже на уме одни деньги были. Знаете, где он теперь?
– Если не дурак, то здесь, в Мемфисе, – ответил Отис.
– Нет, так далеко он не добрался, – сказал Нед. – Добрался только до Парчменской тюрьмы. При вашей скорости хода вы тоже там кончите.
– Но еще не завтра, – сказал Отис. – И, может, даже не послезавтра. Ведь это же обалдеть, тут даже дерьмовый полисмен не может по улице пройти, чтоб ему не всучили бутылку пива, или яблоке, или горсть орехов, а он еще и попросить не успел. А те восемьдесят пять центов, которые мне дали вчера вечером за то, что я крутил им пипанолу, а этот сукин кот у меня сегодня отобрал? Подумать только – я же мог крутить им пипанолу за здорово живешь, хорошо – случайно подслушал, что они собираются заплатить. А вышел бы на минутку за дверь – и прозевал 'бы. А не случись под рукой меня, они бы кликнули любого, кого угодно с улицы. Понимаешь, про что я? Как задумаешься, так хочется отступиться, все бросить.