– Да, – сказал я. Я спрятал кисет в задний карман. – Но в чем?… – Он даже не дал мне кончить:
– Как сможешь, так сразу найди дядюшку Пассема и оставайся с ним. Не с Буном или с кем-нибудь из тех, что с ним. Ежели заберут Буна, заберут и тех. Иди прямиком к дядюшке Пассему и оставайся с ним. Он знает, что делать.
– Хорошо, – сказал я. Бутч и другой уже подошли к воротам круга; на Бутче рубаха тоже была разодрана. Они смотрели на нас.
– Этот? – спросил другой.
– Угу, – сказал Бутч.
– Давай-ка лошадь сюда, парень, – сказал другой. – Она мне нужна.
– Сиди смирно, – сказал мне Нед. Он подвел к ним Громобоя.
– Слезай, сынок,– добродушно сказал мне спутник Бутча. – Ты мне не нужен. – Я спешился. – Давай мне поводья, – сказал он Неду. Нед передал. – Я тебя забираю – снова сказал он Неду. – Ты арестован.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Вокруг нас собиралось все больше зрителей, а мы по-прежнему стояли, глядя на Бутча и того, другого, который держал теперь Громобоя за повод.
– По какой причине, белый мистер? – спросил Нед.
– По причине тюрьмы, сынок, – сказал тот. – По крайней мере, у нас это так называется. Может, в ваших краях как-нибудь иначе.
– Нет, сэр, – сказал Нед. – У нас она тоже есть. Только у нас объясняют – за что, даже и неграм объясняют.
– Ишь ты, какой законник! – сказал Бутч. – Хочет, чтобы ему бумагу предъявили. Покажите ему… Ладно, я сам покажу. – Он вытащил из брючного кармана какую-то бумажку, – письмо в замусоленном конверте. Нед взял его. Он молча стоял, с конвертом в руке. – Как вам это нравится, – сказал Бутч. – Неграмотный, а предъявляй ему бумагу. Ты ее обнюхай. Может, определишь по запаху, все ли в порядке.
– Да, сэр, – сказал Нед. – В порядке.
– А если недоволен, так давай говори, – сказал Бутч.
– Нет, сэр, – сказал Нед. – В порядке. – Вокруг нас собралась уже целая толпа. Бутч отобрал конверт у Неда, спрятал в карман и крикнул:
– Все в порядке, ребята. Просто небольшая неувязка насчет того, кто законный владелец этой лошади. Скачки не отменяются. Первый заезд засчитывается, остальные откладываются на завтра. Там, в задних рядах, слышите меня?
– Если ставки отменяются, то не слышим, оглохли, – сказал кто-то. Раздались смешки.
– Ну, не знаю, – сказал Бутч. – Кто видел, как этот мемфисский конь скакал те два заезда прошлой зимой против Акрона и теперь снова поставил на него, тот сам отменил свои деньги еще до того, как поставил. – Он подождал, но на этот раз никто не засмеялся. И снова кто-то – тот же самый или другой – сказал из толпы:
– А Уолтер Клэп тоже так думает? Еще десять футов – и сегодня этот гнедой побил бы Акрона.
– Ладно, ладно, – сказал Бутч. – Завтра будет видно. Ничего не изменилось, следующие два заезда переносятся па завтра, вот и все. Пятидесятидолларовые ставки остаются в силе, полковник Линском пока что выиграл только одну. А теперь поехали: чтобы завтра состоялись скачки, нам надо доставить сейчас в город этого коня и свидетелей и кое-что выяснить. Пусть там крикнут, чтобы мои дрожки сюда подали. – Тут я увидел Буна, на голову выше всех. Теперь лицо у него было спокойное, только по-прежнему в крови (я думал, на него надели наручники, но нет, мы все еще были демократией, он все еще был меньшинством, не ересью), и кто-то завязал ему вокруг шеи рукава разодранной рубашки, чтобы немного прикрыть. Потом я увидел и Сэма – его лицо почти не было разукрашено, он первый протиснулся к нам. – Такие дела, Сэм, – сказал Бутч. – Мы полчаса пытались подступиться к тебе, но ты не давался.
– А на дьявола мне было даваться? – сказал Сэм. – Так вот, я в последний раз спрашиваю: под арестом мы или нет?
– Кто это «мы»? – спросил Бутч.
– Хогганбек. Я. Этот негр.
– Еще один законник выискался, – сказал Бутч тому, второму. Но я уже догадался, что второй как раз и был главный начальник в Паршеме, это о нем накануне вечером нам говорила мисс Реба: выборный констебль района, где Бутч, невзирая на бляху и пистолет, – самый обыкновенный гость, вроде нас, поскольку он (Бутч) был всего-навсего назначенным чиновником, каких хоть пруд пруди в семейственной конторе шерифа в Хардуике, в тридцати милях отсюда. – Может, и ему предъявить бумагу?
– Нет, – сказал Сэму тот человек, констебль. – Можете отправляться на все четыре стороны.
– Что ж, отправлюсь в Мемфис, попробую хоть там какой-нибудь закон найти. Такой закон, чтоб человек вроде меня мог подойти к нему и чтоб при этом с него штаны не содрали и в придачу исподнее. Если не вернусь сегодня вечером, ждите меня завтра спозаранку. – Тут он увидел меня. – Едем, – сказал он. – Едем со мной.