Завтра с рассветом их разбудят и проведут в соседнее помещение, где человек в средневековом капюшоне положит обоих на кипарисовый стол, застегнет наручники на запястьях за спиной, закрепит распростертые тела на громадной деревянной доске и потом уложит головы так, чтобы шеи в последний раз обнажились перед миром.
Комнату смерти заполнят зрители. Охранники пригонят обитателей камер, чтобы те стали свидетелями события, которое наполнит их души страхом, парализует, сделает уступчивыми в надежде избежать такой же судьбы.
И наконец, в комнату торжественно войдет директор, сядет перед ними посредине, заглянет в глава приговоренных взглядом, который проникает до самой души. И чуть улыбнувшись и уже думая о предстоящем завтраке, даст знак.
Палач без задержки схватит ритуальный меч, высоко поднимет его и с бешеной скоростью обрушит на шеи, отделяя головы от тел.
Тремя днями ранее
Майкл Сент-Пьер вошел в громадную комнату с высоким потолком в своем большом, в стиле ранчо, доме в Байрам-Хиллс, небольшом городке в часе езды от Нью-Йорка. Он бросил почту на кожаный диван и вывалил набор чертежей из длинного тубуса на бильярдный стол. Три его бернские овчарки — Ястреб, Ворон и Медведь — последовали за ним и уселись у ног, а он тем временем развернул бумаги со схемами размещения систем безопасности, разгладил их на зеленой фетровой поверхности. Он четыре недели потратил, разрабатывая камеры с булавочную головку, видеонаблюдение и систему сигнализации с закодированным доступом для арт-галереи, принадлежащей миллиардеру-филантропу Шеймусу Хенникоту.
Сент-Пьер вполне понимал желание Хенникота защитить свою коллекцию полотен Моне, Роквелла и Ван Гога и, используя свой опыт, уникальные знания, образование и озарения, создал систему, по своему технологическому совершенству не уступающую любой системе, разработанной ЦРУ.
Майкл повернулся к большой картине, висящей над камином, — изображению величественного ангела с распростертыми крыльями; ангел поднимался над сияющим деревом, а реалистичная перспектива и теплые тона говорили об эпохе Возрождения. Это была картина Говье, созданная в конце шестнадцатого века и подаренная Сент-Пьеру близким другом, который попросил его выкрасть однотипную и уничтожить ее. Эта просьба тяжелым грузом легла на Сент-Пьера, поскольку была предсмертным пожеланием его друга, которое он выполнил.
Майкл прежде был вором; «прежде» — не уставал он напоминать себе. Дал обещание жене и самому себе уйти из мира криминала, но обстоятельства заставили его вернуться. И вот после принятого решения бросить это занятие он один раз совершил кражу, чтобы заработать деньги на лечение жены, заболевшей раком, да несколько раз помог своему другу Симону.
Но теперь все это ушло в прошлое; в воровстве он здорово поднаторел, но был рад отказаться от криминальных навыков. Занялся легальным бизнесом — разработкой систем безопасности. Клиентура, которой стало известно о полученном им несколько лет назад сроке за проникновение в одно иностранное посольство для похищения алмазов, постоянно росла. Заказчики шли именно потому, что он имел уголовное прошлое и репутацию высокого профессионала, которую заработал несколькими годами трудов. Шли за помощью, потому что он мыслил, как те, кто имел намерения проникнуть в здание, взломать компьютер, обмануть систему безопасности и похитить полотна Моне, Роквелла и Ван Гога. Сент-Пьер думал, как противная сторона, как те коварные умы, которые спали и видели, как бы им обезоружить охрану и проникнуть в банковские хранилища. Нанять Майкла — это все равно что украсть план действий у противника за неделю до операции. С ним вы знали, где сконцентрировать оборонительные ресурсы, как защитить невидимые уязвимые места. Учились быть победителем.
Майкл свернул чертежи, засунул их назад в тубус и оставил на диване вместе с нераспечатанной почтой. Затем прошел через кухню в столовую. Стол был накрыт на двоих. В холодильнике ждал маринованный стейк — оставалось только на гриль положить. Бутылка вина пока не открыта, хрустальные бокалы стояли наготове. В центре стола цвел букет.
После полутора лет траура по жене Сент-Пьер наконец стал встречаться с женщиной. Мэри всегда сосредотачивала на себе все его интересы, он только ради нее и жил. Все говорили о них как о паре, словно они имели общее имя: Майкл-и-Мэри, Мэри-и-Майкл. Он и представить себе не мог, что останется один в тридцать восемь лет, никогда не думал, с какой быстротой и коварством действует рак. Медленно ползли недели и месяцы, а он не понимал, как будет жить дальше. Но со временем при поддержке друзей и отца Майкл начал постепенно проникаться надеждой, забывать о трагедии, заменяя ее воспоминаниями об улыбке Мэри, оценивая старую мудрость: «Не плачь по тому, что она умерла, — радуйся тому, что она жила».