Тем более этот виски был настолько противным и копченым, что запивать его пивом было не самым плохим вариантом.
Я сделал слабый глоток шотландского односолодового, почти пригубил. Виски был гадким. Как будто я достал горящее полено из костра и засунул его себе в рот. Но ощущения были приятными. Тепло от напитка постепенно разливалось по венам.
Пришлось остудить пыл и выпить прохладного пива, иначе терпеть этот вкус было невозможно. Пиво после виски – это как контрастный душ. Только этот душ меня ни черта не взбодрил, но сильно ударил по голове.
Я вернулся в зал и понял, что меня начало пошатывать. Признаков похмелья я больше не ощущал. Я снова одержал над ним победу и запустил новую пьянку.
В голове что-то щелкнуло. Было одновременно хорошо и немного волнительно. Нужно было стараться держать себя в руках и делать то же самое, что делал до этого. Хотя бы немного создавать видимость трезвого человека и человека вообще.
В это время одинокий мужик в углу снова нажал кнопку. Я захватил с кухни маринованную лосятину, которую только отдали, и направился к нему.
– Вооо! Лосятина. Это хорошо. Дружище, ну че, ты попробовал эту гадость?
– Да, штука странная, но все равно спасибо.
– Слушай, а давай поговорим. Я с женой не разговариваю уже 4 года. Давай хотя бы с тобой, садись.
Теперь от мужика пахло не только перегаром, но и мягким сочетанием грусти и одиночества. Такие люди меня почему-то всегда притягивали. Я бы бросил все, снял фартук и просто сел напротив него. Но пришлось отказаться:
– Работа, нельзя.
– Ладно, забей.
– Я бы правда с радостью, но…
– Да не парься ты. Лучше скажи. Ты вот счастливый человек?
К таким вопросам редко можно быть готовым. Тем более от пьяного гостя, одиноко сидящего в углу ресторана.
– Даже не знаю.
– Тогда в чем вообще заключается твое счастье?
– Официантское?
– Нет, человеческое.
Он снова застал меня врасплох. Я все время размышлял над тем, почему продолжал барахтаться в этом озере, почему начались эти 5 или 6 дней и почему они не хотели заканчиваться.
Я всеми силами скрывался и бежал от реальности, потому что нынешняя реальность мне не очень нравилась. Мне не нравилась моя работа, не нравилось, как я зарабатывал деньги, и не нравилось, как их тратил. Я понимал это, но по каким-то причинам не мог ничего с этим поделать. Я продолжал ломать голову над тем, почему несчастлив, совершенно забыв подумать о том, что делает меня счастливым.
Дядька освободил меня от груза ответа на этот вопрос. Сделал еще один большой глоток и сказал:
– Фу. Гадость все-таки редкостная. Я знаешь, че думаю. Счастье-то – оно в спокойствии, в балансе. А вот Толстой, мудак блять, говорил. Что стремление к спокойствию – это блять душевная подлость. Или трусость, хер его знает. Так вот, сижу и думаю теперь. Это я трус или все-таки Толстой сраный мудак?
После этих слов мужик поднял палец вверх, резко выдохнул и почти залпом допил свой бокал виски. Я всегда думал, что его нужно пить немного по-другому. Видно, что ему было плевать. После такого глотка мужичок раскашлялся и стал жадно глотать воздух.
– Даже не знаю, – вставил я свои тихие 5 копеек.
– Как это не знаешь? Ты че, хочешь сказать, что я трус, получается?
– Не в этом смысле…
– Ладно, проехали. Шучу я. Давай все-таки нормального вискаря с тобой попьем. Без всяких там ноток торфа, бензина и прочего.
Говорил он как-то оживленно и почти радостно. Может, увидел во мне родную душу. Я выглядел уставшим, был достаточно пьяным и иногда, как и многие, считал себя одиноким. Может быть, поэтому мое лицо выглядело так, словно в него можно было много и с энтузиазмом говорить.
Я выбрал виски по своему вкусу. Попросил Рому, чтобы он налил два рокса. Поставил бокал с виски мужику на стол и чокнулся с ним своим бокалом. Он подмигнул, можно было нести виски в каюту и устроиться поудобнее, чтобы забить свою голову очередной порцией самокопания.
Вряд ли меня можно было назвать одиноким. Были вполне здоровые родители, которым я мог позвонить. Оставались какие-то ошметки друзей, которым я мог написать.
Не знаю почему и зачем, но чувство одиночества периодически прилипало ко мне. Выливалось на голову какой-то липкой, густой массой. Внезапно и почти незаметно. В очереди в супермаркете или в толпе людей перед вагоном метро. В пивном ларьке или на работе.
Может быть, дело в ней и в том, что она ушла? Но эти мысли я откинул сразу, так как унылое ощущение тоски не покидало меня, даже когда она была рядом.