– Мастер! Ты слишком добр к ним! Нужно было как следует поучить дураков.
– В этом не было необходимости, – возразил Сорген. – Думаешь, я получу большое удовольствие, сжигая их хибары и раздирая на половинки младенцев? Напрасная трата сил и времени. Никого ни в чем такими действиями не убедишь, ибо помыслы толпы управляются не грубой силой. Научить ее чему-то кроме ненависти и страха, можно только долгим и кропотливым трудом. Согласись, страха в них и так довольно! Если перебить всех, будет ли это значить, что я «научил» их почтению и правильному пониманию происшедшего? Глупо говорить об обучении мертвецов.
– Убить одних, чтобы проучить других, – неуверенно начал Лимбул, но Сорген одернул его:
– Заткнись! Тебе пока рано рассуждать о таких материях. Оставим баранов в собственном стаде. Свои хозяева, забивающие сотни сородичей каждую осень, чтобы ублажить какого-нибудь божка и оставить мясо гнить на алтаре, всегда милее волка, зарезавшего пару овец из крайней необходимости голода.
– Значит мы – волки?
– Тебе нравится этот зверь, Лимбул?
– Не знаю… В моей деревне его вряд ли кто-то любил.
– Плевать на твою деревню и все деревни мира. Я спрашиваю тебя!
– Тогда да, Мастер! – глаза Лимбула загорелись. – Волк силен и независим. Он охотник, а не безответная жертва!
– Волк туп. Он позволяет загнать себя сборищу трусов с трещотками прямо на жирного аристократа с арбалетом, который сидит в кресле и ждет. Не нужно выдумывать себе тотемов. Мы – люди, вершина этого мира, если не брать в расчет богов. Выброси из головы сравнения с животными, парень. Тот пример с овцами – только для красного словца.
– Но, Мастер! Тогда я ничего не понимаю…
– Со временем поймешь. Всякое сравнение с низшим созданием унизительно для того, кто стремится к совершенству и величию.
Улицы, казалось, стремились сжаться и раздавить чужаков, скачущих по ним плотной группой. Большие дома и мостовая сменились глинобитными стенами, от подножий которых торчали чахлые ветки пыльных акаций. Ни дверей, ни окон – только редкие крошечные калитки, наглухо закрытые. Зловоние из сточных канав, палящее солнце и ненависть, струящаяся к небесам вместе с дрожащим воздухом.
За мостом через пересохший ручей, после десятка небольших вилл, окруженных аккуратными садами, сразу начался настоящий лес – дикие каштаны, заросли розовых акаций, редкие и величавые кедры и плотные группы низкорослых кустов с множеством треугольных листьев. Стволы баньянов росли связками, будто под землей кто-то глубоко закопал громадные веники; на небольшом пространстве от подлеска до дороги торчали редкие кустики багульника.
Потом стена леса вдруг отошла в сторону, на некоторое время сменившись возделанными полями с густыми зарослями бобов, чечевицы и цветущей гречихи. Поодаль поднимался склон холма, на котором располагалась плантация винограда, а рядом виднелись соломенные крыши небольшой деревеньки. Ястреб, распластав крылья, кружил где-то у самого солнца, равнодушный к волнам исторгаемого светилом жара…
Сорген, расслабив напряженное тело, подставил лицо теплому ветру и прикрыл глаза. Чем дальше от людей, тем лучше он себя чувствовал. Уже несколько лет, после своего прибытия в эти жаркие места, он не останавливался, постоянно двигаясь куда-то. Долгая остановка пугала, городки и деревни внушали отвращение и навевали чудовищную скуку. Только в дороге, ведущей к познанию новых истин или хотя бы к новым приключениям, неважно какого свойства, Сорген находил удовлетворение. Только таким, по его разумению, должен быть настоящий, высший человек. Как могучая река, которая никогда не останавливается, которую ничто не задерживает, которой плевать, что происходит на ее берегах. Лишь в дороге космическое равновесие во Вселенной по имени «Сорген» восстанавливалось.
На пятый день пути, к вечеру, после небольшого обеда на вершине голого холма в окружении тополиных рощ, они встретили одинокого всадника. Одежды его были серо-желтыми от въевшейся пыли, а некогда блестящие стальные застежки плаща в виде рыб поблекли. Опустив плечи и глаза, усталый путник равнодушно вглядывался в дорогу под копытами своего коня.
Поравнявшись с отрядом, всадник поднял красивое, измученное лицо.
– Досточтимые господа! – хрипло воскликнул он, шаря взглядом по настороженным наемникам. – Не скажете ли вы, дороги какой страны покрывают пылью мои одежды?
Некоторые солдаты грубо расхохотались в ответ, признав по речи аристократа.
– Что за манера говорить! Что за зрелище! Уж не баба ли в штанах этот красавчик? – раздались выкрики. Впрочем, наемники не забывали оглядываться, чтобы посмотреть на хозяина и понять, как им следует себя вести. Всадник молча и скорбно ждал ответа; взгляд его снова переместился на дорогу. Наемники, не останавливаясь, проезжали мимо него, мерили презрительными взглядами и криво ухмылялись. Ветер теребил спутанные кудри всадника и шевелил кружевной воротник на шее.
– Это Сурахия, – буркнул наконец один из солдат, старый и покрытый шрамами вояка по имени Берик Седал Дирой. – И уж вряд ли тебе здесь сейчас будут рады, несмотря на красивые слова.
– Спасибо тебе, добрый человек, – ответил всадник, несколько приободрившись и поглядев на Берика. – Однако, я должен ехать, несмотря ни на что, как ехал уже долгие дни – до тех пор, пока не найду нужного мне человека.
– Кого же ты ищешь? – спросил Сорген, оказавшийся к тому времени поблизости с путником и с любопытством разглядывавший его изможденные дорогой черты.
– Всех, кто мне встречается, я спрашиваю, не встречались ли они с человеком по имени Сорген. Кто-то отрицательно качал головой, кто-то говорил мне: "На юге" и я ехал дальше.
– Тогда считай, что ты добрался до юга, потому как вот он я, перед тобой!
Слабая улыбка возникла на лице всадника. Он встрепенулся и принялся разворачивать коня, чтобы поехать вслед за миновавшим его Соргеном. Наемники принялись оглядываться, впиваясь в незнакомца подозрительными взглядами.
– Приветствую тебя! – слабо воскликнул всадник, обращаясь к спине волшебника.
– Откуда ты прибыл? Из Буле? – вяло спросил Сорген, не оборачиваясь. Он вытянул далеко вправо руку и услужливый Хак тут же вложил в нее фляжку с водой.
– О нет, путь мой длился гораздо дольше! – горячо заговорил незнакомец. – Я отправился почти что с вашей родины…
– Что? – вскричал Сорген и при этом выплюнул себе на грудь изрядную порцию воды, которую держал во рту. Резко вытерев рукой подбородок, он наконец обернулся в седле и строго поглядел на собеседника. – Ты явился из Энгоарда?
– Не совсем, мой господин. Я выехал из Мейоны – что, согласитесь, гораздо ближе к Империи, чем здешние места.
– И что же за вести ты привез?
– Великий Завоеватель и Маг, перед которым склоняются целые страны, послал меня просить твоей помощи в память о его давнем расположении.
– Кто же это? Как его имя? – подозрительно спросил Сорген, лихорадочно вспоминая, кто бы мог назваться его другом в тех краях. Ответ мог быть только один, и в тот самый момент, когда имя пришло на ум, незнакомец назвал его вслух.
– Ргол, князь Тсуланы и король Мейоны.
– Перстенек?!
Всадник в неподдельном ужасе отпрянул, когда услышал прозвище своего господина.
– Никто, если желает пожить подольше, не смеет называть его так! – сказал несчастный дрожащим голосом.
– Когда я видел его в последний раз, он не был так грозен, – пробормотал Сорген. Задумчиво вздохнув, он натянул поводья и позволил коню собеседника поравняться с Дикарем. – Смотри: вот перстень, который он мне подарил!
Достав из кармашка кольцо из переплетенных змей с желтым топазом, Сорген протянул его незнакомцу. Тот благоговейно прикоснулся к нему одним пальцем, тонким и грязным.
– Слава великому Рголу!
– Чего же он хочет от скромного бродячего колдуна?
– Дословно он велел сказать мне следующее, – всадник расправил плечи, гордо поднял голову и свел вместе шелковистые брови. Осанка, лицо, голос – все неуловимо изменилось. Теперь перед изумленными наемниками сидел в седле не измученный путешествием неженка, а гордый и сильный владыка. Говорил он тихо и плавно, но твердо: – "О, Сорген! Слухи не имеют преград и преодолевают горы. Я вдвойне радуюсь каждому твоему успеху, потому что много лет назад этот триумф был предсказан мной. Теперь пришло время, чтобы слава и величие умножились и распространились на весь мир. Теракет Таце зовет нас в бой против засилья Белых; я начал с покорения Мейоны, но впереди ждет гораздо более трудная и кровопролитная война. Война против Энгоарда! Я жду, что ты присоединишься ко мне".