– Я что, кабацкий сказитель? – зло рыкнул Колокольчик и ненадолго замолчал. – Гм… Ну, послушай, раз тебе так хочется… Ходят слухи, что из-за Барьерных гор вышла целая орда демонов, черных, как уголь, в неуязвимых доспехах. Облик у них далек от человеческого, и нрав такой же – одна лютость и кровожадность. В каком-то старом пророчестве было сказано о них – Армии Проклятых, которая уничтожит весь мир. Войска Гейнджайнда были разбиты, а все прибрежные города вырезаны до последнего человека. После этого Проклятые погрузились на корабли и поплыли, чтобы повторить трюк с северным побережьем… Ты не из них, случайно? Хотя, видок у тебя не ахти для неуязвимого демона.
– Что не помешало тебе меня этим демоном окрестить, – вздохнул Сорген. – Знаешь, я еще не слыхал, чтобы слухи были так чудовищно лживы – и одновременно, так близки к правде. На самом деле, мы действительно пришли из-за Барьерных гор, но никто нас не проклинал… по крайней мере, по настоящему, так, как это подразумевает молва. Если б ты увидел этих «демонов»… То в лучшем случае посмеялся бы. Неуклюжие увальни, привыкшие воевать лишь с бунтующими крестьянами и никогда не вылезавшие из дома дальше, чем на двадцать льюмилов. Сейчас, правда, они вошли во вкус и стали погрубее, пожестче… Гейнджайнд трусливо отказался драться, его армия сгрудилась вокруг короля и столицы, до которых нам нет дела. Единственный город, через который мы прошли, остался нетронутым… разве что немного пощипанным. Армия действительно плывет сюда… или плыла. К сожалению, я… меня выбросило на берег отдельно от остальных. Что с ними – я не знаю. Когда мы «расставались», они сражались с зурахатским флотом, и чем кончилась стычка, я тебе поведать не могу. Это было уже больше суток назад.
– Возможно, утром мы об этом услышим, – пробормотал Колокольчик. В голосе его слышались нотки заинтересованности. – Что ж это за армия? Куда она идет?
– Это армия черных колдунов. Она направлялась на север, в Энгоард, чтобы участвовать в великой войне между черными и белыми магами. Твоя помощь нужна мне, чтобы найти ее и продолжить наш поход. Понимаешь?
– О, да! – кажется, предводитель пиратов на самом деле воспрянул духом и вернулся к жизни. – В таком случае, пожалуй, мы на самом деле сможем найти общий язык. Я, честно говоря, даже не подумал, что ты можешь быть волшебником другого цвета. Давненько я не встречал черных.
– Значит, тебе насолили Белые? – полуутвердительно спросил Сорген.
– Не просто Белые… – голос Колокольчика сорвался от еле сдерживаемого гнева. – Это был сам Бог-Облако.
Сорген раскрыл рот и порадовался, что пират не видит его лица – наверняка, выражение на нем сейчас не самое умное. Потом он взял себя в руки и даже привычно усмехнулся. Мало ли что наговорит этот странный парень в прибрежной деревне!
– Так уж сам? – колдун не удержался от осторожного вопроса. Колокольчик не обиделся его недоверию, только грустно вздохнул.
– Я не заставляю тебя верить. Как хочешь; мне все равно. История эта очень давняя и мало кто остался в живых – только я и несколько моих товарищей… и еще ОН.
"Очередная трагическая история порока и его жестокого наказания. Жаль, Лимбул не слышит", – подумал Сорген и принялся чесать нос, чтобы скрыть новую недовольную ухмылку. Впрочем, Колокольчик ничего не видел и не стремился увидеть. Он рассказывал дальше.
– Видел ли ты лес, далеко на севере, вдоль берега реки? – вот как, это был еще не рассказ! Сорген заставил себя встрепенуться и ответить.
– Вроде бы, но не очень четко. Уже вечерело, да и от усталости зрение мое не блистало остротой.
– Когда-то там было мое королевство. Эта река, чье устье дает нам пристанище теперь, вьется на долгие льевы с севера на юг, а до того течет с запада на восток. Получается нечто вроде угла, которым я владел давным-давно. А у истоков реки, в маленькой светлой роще, бил в незапамятные времена Родник Счастья. Он наполнял водой маленький круглый прудик, дно и берега которого кто-то выложил дымчатым малахитом. Любой, кто пожелает, мог выкупаться в чистой, холодной воде… Злобных людей она смягчала, грустивших радовала, больных исцеляла. Вокруг рощи стояли дома самого прекрасного в мире города – моей столицы. Мы не рубили деревьев, чтобы построить жилище… На месте рощи стоял когда-то древний лес из гигантских дубов, но со временем, которого прошло, как видно, невообразимо много, великаны засохли и перестали зеленеть. Все сразу, словно сговорившись… Но стволы остались крепкими: в них мы и жили, застилая крыши слюдяными плитками и глиняной черепицей.
Жители в том городе не могли быть плохими, грустными или злобными – ведь они жили рядом с источником Счастья! Стоило искупаться там с утра, и все вокруг становилось прекрасным, чарующим, восхищающим! Мы не знали горестей и невзгод, потому что сам Бог-Облако покровительствовал нам. В разгар лета, когда в столицу съезжались люди со всех окрестных деревень, мы выбирали для него из десятков прекрасных девушек, чистых и прелестных, будто первые весенние подснежники, одну, самую лучшую. Она звалась Небесной невестой. В десятый день жаркого месяца на середину Родника Счастья выталкивали легкую лодочку, а невеста сидела в ней в венке из ромашек и пела песню: "Светлое Облако с Высокого неба, наш Добрый Господин, спуститесь ко мне, чтобы принять в свой Голубой Дворец!"
Когда Колокольчик пересказывал слова песни, голос его опять предательски дрогнул. Он звучно сглотнул и дернул головой, отчего в комнате жалобно звякнуло. Сорген мог поклясться, что, если бы он посмотрел сейчас в глаза пирата, то увидел бы там слезы. Озадаченно подобравшись, колдун нахмурился. Словно бы его захватила эта история. Сон пропал, и внимание не отвлекается на стонущие мышцы и суставы. Может, и он сам сейчас расплачется?
– С неба на город опускался туман. Со стороны казалось, будто бы кто-то невидимый свесил клубящееся одеяло, а оно лежало свободным концом на земле. Нет, не лежало – двигалось! Горожане тоже пели песню, провожая свою избранницу, а туман заволакивал поверхность пруда. Затем он сгущался в облако, по размерам повторяющее очертания пруда, и поднимался вверх. Лодка качалась на волнах пустая, и никто, никогда больше не видел Небесной невесты на земле. Она присоединялась на небесах к сонму жен Бога-Облака, счастливиц, попавших туда при жизни, и проводящих вечность в счастье и достатке. Сверхъестественный Бог дарил свою любовь им всем сразу, никого не обделяя, отчего каждая женщина чувствовала себя единственной и неповторимой.
Так нам рассказывали об этом мудрые старцы с седыми бородами. Везде считается, что чем белее у тебя борода, тем больше права считаться благоразумнее других.
Но все это только присказка. Как я сказал, та страна была моей вотчиной. В день пятнадцатилетия отец вручил мне корону, а сам с группой странствующих проповедников отправился в бескрайние степи Лейды, чтобы обращать к Богу диких кочевников. Прошло четыре счастливых года моего правления, и вот, нежданно-негаданно, прогуливаясь по городу погожим летним днем, я встретил Дуину. Увидел – и был сражен наповал "копьем любви", как я написал в письме, которое послал ей без подписи. У нее были неповторимые тонкие губы, такие изящные и нежные, что стоило им изогнуться в улыбке – колени мои подгибались. Брови – гордо выгнутые, пушистые, мягкого каштанового цвета. Наивные голубые глаза, чистые и прозрачные, как вода в нашем пруду, и круглые щечки с ямочками. Густые темно-русые волосы до плеч, тонкие пальчики, как будто выточенные из молочного мрамора, томные и плавные изгибы бедер и высокая грудь… Я не знаю, как могли остальные мужчины проходить мимо нее и не падать, сраженные наповал этой ослепительной красотой? Я упал и умолял одарить меня благосклонностью; тогда я был наряжен, как простолюдин, чтобы не выделяться из толпы. Она не узнала меня и со смехом велела подняться. Я тоже был тогда довольно привлекательным: высоким и красивым. Кроме того, никто не мог бы назвать меня грубым, злым или несправедливым. Несколько раз мы встречались, тайно – тайно от моего двора, так как я боялся ей признаться. Каждый день с утра я твердо давал себе слово, что раскроюсь перед Дуиной вечером, но, стоило увидеть ее – сердце ухало в пропасть. А вдруг она обидится, узнав, что я скрывал от нее свое происхождение? Я не мог представить, как пережить, если она посмотрит на меня с осуждением, обидится или – о ужас! – откажется меня видеть? Такое положение дел угнетало меня все больше и больше, но развязка пришла внезапно, и она была чудовищной.