— Впереди, — грустно констатировал, еле шевеля обмерзшими губами Воронин, — сплошные, тяжелые поля, каких мы в этом году и не видали. Они тянутся миль на двадцать. Дальше — чистая вода до самого горизонта. Но уж верно говорят: близок локоть, да не укусишь…
Капитан сделал попытку продвинуться, но тяжелые льды, [141] накрепко скованные нилосом, едва пропустили судно на три метра вперед. И это за час беспрерывной, упорной работы!..
* * *
Ветер, принося туманы и метели, поет заунывные песни в снастях, гудит в разинутых пастях вентиляторов. Замерла жизнь на корабле. Не слышно обычного четкого ритма работающих машин. На палубе бродят вахтенные матросы, сметая с палубы нанесенный снег, не зная, чем другим занять себя на четыре часа. Раскинувшись на кожаном диване в верхней рубке, скучая, попыхивают папиросками штурманы, ведя бесконечные разговоры об удачах, сопутствовавших им на зверобойном промысле в Белом море и на ловле трески под Мурманском.
Из полуоткрытого люка угольной ямы в свежий морозный воздух ползут клубы белого пара, перемешанного с едкой гарью. Там, внизу, кочегары штывают разогревшийся уголь, предотвращая пожар.
— Какое давление? — с этим вопросом выползает наверх черная «личность» кочегара Кукушкина.
Это значит — сколько сейчас времени?
— Еще час до конца вахты.
— Ну, пойдем, поштываем.
Кукушкин снова скрывается в люке.
Через каждые четыре часа на верхнем мостике в красном цветистом платке появляется метеоролог Ольга Николаевна Комова, чтобы определить направление и силу ветра. Через минуту ее, раскрасневшуюся от мороза, забрасывают в штурманской рубке десятками вопросов, на которые следует один стандартный ответ:
— Все тот же, товарищи, норд-вест…
Дни тянулись серо, буднично и безотрадно. Хотя и дули попутные нам ветры, начались разговоры о возможной зимовке.
А в какой-нибудь миле от судна была полоса сильно дрейфующего льда! Там грандиозный, совсем как у нас под Москвой, ледоход. Все двигалось, неслось и мчалось вдаль, на восток, куда мы так тщетно пытались пробраться. Только миля отделяла нас от сильного течения, которое могло вынести нас к мысу Сердце-Камень, а быть может и дальше, к Берингову проливу — цели нашего путешествия.
Снова мы пробовали взрывать лед. Проваливаясь в студеную воду, прыгая по ропакам, окончательно измотавшиеся люди тащили тяжелые банки аммонала, чтобы убедиться… какой незначительный [142] эффект производят даже мощные взрывы. Небольшие ямы раскрошенного льда «Челюскину» никак помочь не могли.
Седьмые сутки мы стоим без движения.
Но седьмые сутки держим машины наготове, время от времени проворачивая винт, чтобы не дать ему вмерзнуть в лед.
Долго ли продержат нас льды? Успеем ли мы пройти в Берингов пролив до наступления арктических холодов? Ведь зима только началась… [143]
В воротах Тихого океана
Заместитель начальника экспедиции И. Баевский. Войдем ли мы в Берингов пролив?
Мы слегка запаздываем. Только 1 сентября прошли пролив Вилькицкого. Правда, даже если бы из Мурманска мы вышли не 10 августа, а несколько раньше, если бы в Карском море проблуждали не 17 дней, а шли только нормальных четыре-пять суток, все равно мы ждали бы вскрытия пролива Вилькицкого. А он вскрылся лишь за два дня до 1 сентября.
Таким образом хотя мы опаздываем, но в конечном итоге не по своей вине. Это, понятно, ледовую обстановку не облегчает. Во второй половине сентября Восточносибирское и Чукотское моря уже трудно проходимы. Ночи холодные, и сплоченный лед за ночь смерзается.
Все суда — участники колымских походов — стремятся попасть в Берингов пролив не позже 15–20 сентября. Если в эти сроки не удается пройти Чукотское море, возможность прохода в Берингов пролив считается мало вероятной. Так и принято у дальневосточных капитанов, идущих в Колыму и обратно: к двадцатым числам [146] сентября выбирать возможно более удобное место в ледовом припае и становиться на зимовку. В припае зимовка почти безопасна.
Сроки нависли над нами. В Арктике каждый день запоздания может помешать благополучному окончанию похода. Сроки продвижения «Сибирякова» в этих районах были уже позади. Нам надо было торопиться. Только 12 сентября к вечеру мы подошли к мысу Шелагскому.