Поход на Царьград
РУСЬ ВРЕМЁН
АСКОЛЬДА И ДИРА
И ПЕРВЫЙ ПОХОД НА ЦАРЬГРАД
В июне 860 года Константинополь был потрясён известием о внезапном появлении русского флота у самых городских стен. Русы на двухстах кораблях прошли из Чёрного моря в пролив Босфор; их ладьи прорвались в константинопольскую гавань (Золотой Рог, или Суд, как её называли византийцы, и, вслед за ними, и русские), а высадившиеся на берег воины начали грабить и разорять окрестности Константинополя, прилегающие к городу монастыри и усадьбы, сея повсюду разорение и смерть. Отряды русов высадились и на близлежащих островах Мраморного моря.
С высоких стен Царствующего города жители с ужасом глядели на неведомых им завоевателей. «Горе мне!.. Народ грубый и жестокий окружает город и расхищает городские предместия, всё истребляет, всё губит: нивы, жилища, пастбища, стада, женщин, детей, старцев, юношей, всех поражает мечом, никого не жалея, никого не щадя; всеобщая гибель! Он как саранча на жатву... или, лучше, как зной, или тифон, или наводнение, или не знаю, что назвать, напал на нашу страну…» — восклицал патриарх Фотий, обращаясь к согражданам с амвона константинопольской церкви Святой Софии.
Само имя неведомых завоевателей страшило его — ибо имя Рос (Рош) упоминалось и в Библии — а именно в Книге пророка Иезекииля, полной страшных пророчеств о приближающемся конце света («Сын человеческий! обрати лицо твоё к Гогу в земле Магог, князю Роша, Мешеха и Фувала». — Иез. 38:2), — как имя одного из народов, несущих с собою смерть и разрушение Иерусалиму, прежней «столице мира». Но жители Константинополя привыкли смотреть на свой город как на «второй Иерусалим» и принимать на свой счёт все те древние пророчества, которые относились к первому, «ветхому» Иерусалиму. Созвучие названий заставило Фотия и его современников увидеть в «россах» зловещий народ, пришествие которого в мир было предсказано библейским пророком.
«О город, царствующий почти над всею вселенною, какое войско... глумится над тобою, как бы над рабом! О город, украшенный добычами многих народов, какой народ вздумал обратить тебя в свою добычу!»
Город был окружён и с суши, и с моря. Казалось, спасения нет нигде, и лишь к Богу мог патриарх взывать с мольбою о помощи — ибо армия во главе с императором и флот находились далеко от своей столицы...
Это нашествие стало одним из самых ярких событий IX века. Новый народ, новая держава выходили на историческую сцену. Русский летописец, писавший спустя два столетия, именно с него начинал достоверную, известную ему историю Руси: «В лето 6360 начала прозываться Русская земля... Уведали мы о том, потому что при сём царе приходила Русь на Царьград... Потому отселе начнём и числа положим...»
Летописец несколько ошибся в дате похода (что неудивительно, ибо все ранние даты нашей летописи более чем условны). Но и современные исследователи, вооружённые доскональным знанием всевозможных источников, находят наиболее раннее достоверное упоминание о Руси лишь ненамного раньше — под 839 годом, когда посольство от некоего «хакана» (кагана) «россов» побывало сначала в Константинополе, а затем в Ингельхайме, при дворе франкского императора Людовика Благочестивого.
Русское государство к атому времени, несомненно, уже существовало. Но каким образом оно возникло? Где именно находилось и какие земли включало? Что представляло собой?
Между прочим, более или менее определённые ответы на эти вопросы, пускай даже в самом общем виде, дать чрезвычайно трудно, если не сказать невозможно. История Руси этого времени (и даже более позднего, но крайней мере, до середины X столетия) настолько темна и запутанна, настолько слабо освещена источниками и настолько противоречиво истолковывается историками, что писатель, автор исторического романа, оказывается, пожалуй, в более выигрышном положении, нежели историк-профессионал. Простора для фантазии у него сколько угодно, а любая, даже самая невероятная гипотеза может быть оправдана недостатком и противоречивостью сведений об эпохе. В нашем распоряжении очень мало исторических фактов, почти полное отсутствие твёрдых дат, не более десятка имён реальных исторических лиц — и загадки, загадки, загадки и парадоксы. Размыты даже самые приблизительные ориентиры — как географические, так и хронологические. Потому, например, датируя те или иные события нашей первоначальной истории, историки колеблются в пределах едва ли не половины тысячелетия. Так, время основания Киева и, соответственно, время жизни его основателя, первого легендарного Полянского[1] князя Кия, согласно одним гипотезам, падает на вторую половину Y веки нашей эры (ещё недавно эта точка зрения была признана у нас официально, результатом чего стало пышное празднование в 1982 году 1500-летия Киева), а согласно другим, — лишь на IX век. В самом Кие видят то одного из племенных славянских вождей, то правителя могущественной державы, личность европейского масштаба, а то и вовсе некоего хазарского полководца, хорезмийца по происхождению, построившего крепость на задворках Хазарского каганата; эта крепость якобы и получила его имя и стала столицей Древнерусского государства. (Поляне и в самом деле в течение длительного времени являлись данниками хазара и формально входили в состав их государства).
1