— Думаю, Змей Горыныч сейчас далеко, — поделился Дунай своими соображениями на привале, — а эта его шкура — что-то вроде пугала. Чтобы никто не шёл против Ростислава. Люди говорят, что Ростислав сражается своими силами, без помощи своего могущественного отца. Змея Горыныча здесь не видели. Видимо, ему лень даже вмешиваться. На людские войны он смотрит, как на возню муравьёв.
— Если убьём его сына, думаю, он вмешается, — предположил Гаврюша.
— Вряд ли. У него очень много сыновей. Говорят, больше сотни. Большинство ещё малые дети, но те, что выросли, уже начинают между собой бороться за власть и место рядом со своим отцом. Но и сами они — угроза для Змея Горыныча, поскольку могут сплотиться и убить его. Микула многое мне поведал про Змея Горыныча, когда он был знаком с тем человеком, что скрывается под оболочкой этого чудовища.
Пожалуй, больше всего Дуная ужаснуло то, что в глубине существа Змея Горыныча жила человеческая душа, и не просто человеческая, а принадлежащая человеку, который принял монашеское послушание и готовился стать монахом. Но вместо этого он стал чудовищем. Микула Селянинович знал его, когда в том ещё не победило звериное начало, и было много человеческого.
— Нужно понимать, что он не просто человек, он — оборотень, — говорил Микула Дунаю и Добрыне, когда те гостили у него, — в нём живёт два существа. Две стороны, два начала. Я знал и его худшую, и его лучшую стороны. Человеческое его имя — Ратмир, сын Вышеслава. Жил он в Новгороде, в Людином конце. Был влюблён в Милану — дочь князя Владимира, которая сейчас жена Путяты — нашего тысяцкого.
— А Путята об этом знает? — спрашивал Добрыня.
— Знает и очень боится Змея. Когда жил в Ростове, говорят, даже готовился к обороне против Горыныча. Но никто ему не захотел помочь в этом. Тогда Путята сделал кое-что другое. Вступил в сговор с упырями. С кровососущими скотами, куклами, лишь внешне похожими на людей. Упыри собрали своё войско, Путята обеспечил им свободный проход, но даже они не смогли сокрушить Змея Горыныча. Правда, некоторые говорят, кровососы его всё-таки убили, но Змей каким-то чудом восстал из мёртвых и отомстил. Это было как раз тогда, когда вы были в Литве.
— Что же, выходит, его нельзя убить? — спрашивал Дунай.
— Можно, — уверенно отвечал Добрыня, — есть одно пророчество, которое говорит, что однажды Змей будет повержен.
— Не слышал о таком пророчестве, — честно ответил Микула, — зато слышал о том, что Змей Горыныч — это страж, который охраняет Калинов мост. Мост этот соединяет мир живых и мир мёртвых. С той стороны мост сторожит дух, равный богам — Симаргл, крылатый пёс, божественный мытарь. В нашем мире мост охраняет Змей Горыныч. Охраняет от упырей, которые всё хотят найти дорогу к мосту и сделать так, чтобы их уже вообще никак нельзя было убить. Всё это, конечно, языческие россказни. Но если на миг предположить, что всё так и есть, то получается, что тот, кто убьёт Змея Горыныча, должен стать не его место. У Калинова моста всегда должен быть страж в нашем мире.
— Глупости, — возразил Дунай, — на христиан это не распространяется. Для нас все языческие боги — сатана, и Симаргл ваш вместе с ними. А Змей Горыныч простой демон. С помощью Христа мы его одолеем.
— Что ж, удачи тебе, богатырь, — вымолвил Микула Селянинович, — но, если не твоя возьмёт, мой тебе совет — сошлись на меня, некогда я заключил дружеский союз с Ратмиром.
— Ты заключил союз со Змеем Горынычем?
— Не со Змеем, а с Ратмиром. И до сих пор, больше 15-ти лет он своего слова не нарушал. А сейчас сын его — Ростислав, пошёл с войной на наши земли, нарушив слово своего отца. Видимо, от Ратмира уже ничего не осталось. Он стареет, дряхлеет, а плоть Змея не стареет, всегда обновляется. И человеческая воля в нём ослабевает, а воля монстра усиливается.
После Микула ещё долго говорил с Добрыней и уверял его, что на торжище всё было подстроено, что Ставр заплатит за свой обман. Добрыня тогда ему поверил и смягчился. Уже не так горько было на душе оттого, что он потерял Василису. Ведь тогда у него ещё была Зоя.
— Вот что, богатырь, — говорил боярин, когда остался с Дунаем наедине, — посадник велел тебе в помощь наёмников снарядить. Давай-как я сам помогу их тебе собрать. Так надёжнее будет. Я среди них многих знаю ещё с Литвы. Я бы и сам с тобой пошёл, да нельзя.