— Можно сказать и так, — отвечал Ратмир, всё ещё лёжа на спине и почти не шевелясь, видимо, у него по-прежнему ещё не было сил, — я растил своих сыновей для того, чтобы они стали равными мне. Я не хотел быть тираном, не хотел править единолично. Я хотел разделить свою власть с теми, кого я могу назвать равными. В этом был весь смысл моего княжения. Я правил единолично, но лишь временно, чтобы воспитать своих сыновей, как равных себе. Знаешь, был у римлян такой император — Юлий Цезарь, он хотел того же самого. Прибрал к рукам всю власть, но лишь на время, для того, чтобы навести порядок в стране и воспитать поколения равных себе. Но Цезаряубили приближённые к нему, которые сочли его тираном. Хорошо, что он успел воспитать одного равного себе, который на момент его смерти был ещё мальчишкой, но со временем отомстил всем его убийцам.
— Я не верю, что это говоришь ты, — растерялся Добрыня, — ведь ты — ужасное чудовище, которое держит в страхе всю Русь, которое убивает и крадёт женщин себе в жёны. Сколько у тебя уже жён? Сотня? Две сотни?
— Завидовать нехорошо, — лукаво улыбался Ратмир, — можешь мне не верить, но всё это было необходимо. Я должен был плодиться, чтобы вырастить новый вид, способный защитить себя от человеческого рода. Я хотел вырастить поколение равных себе, непобедимую дружину. Но я просчитался, или Симаргл подшутил надо мной. Мои дети подвели меня. Они не стали мне равными, не смогли сравняться со мной в могуществе. Ростислав стал упырём, Айрат стал голубым. Другие и вовсе ещё дети. Моё наследие не смогло сравниться со мной. А равным мне стал сын совсем другого отца, новгородец. Это ты, богатырь. Отныне мы равны с тобой по силе. Понимаешь? Нет никого выше нас, есть лишь толпа слабых у наших ног, которая ненавидит нас за нашу силу, завидует и мечтает уничтожить. Если ты убьёшь меня, победят они, если я убью тебя, снова победит толпа. И только если мы объединимся, мы победим.
— Равные, говоришь? — усмехнулся Добрыня, — ну нет, Змей, я победил тебя. Ты не равен мне.
— Это не имеет значения. Сегодня судьба улыбнулась тебе, это случайность, в другой раз она так же может улыбнуться мне. Если угодно, ты взял верх лишь потому, что в твоих руках сильнейший на свете меч-кладенец, мой меч. Его имя — Молния. Я отказался от своей Молнии потому, что с этим мечом я должен был служить Симарглу — могучему богу. А без Молнии я свободен. Ростислав пользовался моим мечом, но не владел им. А ты им завладел, ты взял его в бою, ты подчинил себе его силу. Это говорит о том, что в тебе так же есть чародейская кровь, как и во мне. Теперь ты — чародей, Добрыня, такой же, как и я. Меч служит тебе, как служил мне, он отдал тебе свою силу.
— Нет, — отшатнулся Добрыня, — ты лжёшь.
— Это правда. Ты и сам это понимаешь. Теперь ты такой же, как и я. Ты уже другой, и таким, как раньше, ты не станешь. Теперь твой путь — одиночество, ведь ты сильнейший из людей. Есть ещё один, кого я могу назвать равным нам обоим. Придёт время, и мы с ним встретимся. А сейчас мы должны заключить союз. Станем друзьями, Добрыня?
— После всего, что ты сделал? — печально спрашивал богатырь, — сколько славных воинов ты погубил, сколько богатырской крови пролил? Дунай…. Он был моим названным братом.
— Дуная убил Ростислав, а ты убил Ростислава, моего сына, и многих других сыновей погубил в этой битве.
— И после этого ты предлагаешь мне мир?
— Перемирие. Ведь однажды мы всё равно станем друг против друга. Так гласит пророчество.
— Откуда ты знаешь про пророчество? — удивился Добрыня.
— Дракон старый, дракон молодой, — повторил по памяти Ратмир, — кто-то падёт, будет проклят другой. Да, Добрыня, я знал, что однажды за моей жизнью придёт богатырь, мне это предсказал сам Симаргл. Но я не знал, что это будешь ты. Ты можешь убить меня сейчас, и тогда пророчество исполниться. Но тогда чем ты будешь лучше куклы на ниточках? Боги или высшие силы управляют тобой, тянут за ниточки, а ты должен делать то, что они велят? Или мы с тобой обманем судьбу, станем свободными, и посмотрим, что будет. Обманем самих богов, саму судьбу и посмотрим, что они придумают, чтобы нам помешать.
— И что же будет дальше?
— Ты улетишь к своим. Если что, мы сейчас на Кавказе, на Святых горах. Айрат — мой сын, вернёт тебе Забаву Путятишну, я распоряжусь.
— Нет, я не могу, — всё ещё сопротивлялся Добрыня, — ты ведь не назовёшь мне имя третьего, равного нам? Я так и думал. Коварный Змей, даже потерпев поражение, хочешь остаться победителем.
— Я назову тебе его имя, когда придёт время. Но сейчас тебе достаточно и меня. Тебе предстоит долгий путь, ты будешь одинок, как никогда. Без меня тебе не выжить. Умрёшь или озвереешь от тоски, как я. Убьёшь меня, и станешь таким как, если не похуже, станешь тираном.