— О, взял пленного? — вымолвил Добрыня, переводя дух.
— Ты их язык понимаешь? — спросил Илья.
— Нет, — честно отвечал новгородец.
— Вот и я не понимаю.
И с этими словами Илья перерезал врагу горло.
— Передай Симарглу моё почтение.
Он просто принёс этого печенега в жертву своему богу. После битвы в лесу богатыри почти сразу отошли ко сну, даже не обращая внимания на свои раны. Но Илья проснулся раньше всех, да ещё забрался в палатку, где спал Добрыня, и принялся будить его.
— Ну чего тебе? — спрашивал новгородец, которому меньше всего сейчас хотелось выходить на холод.
— Пойдём же, — звал его Илья, — ты должен это увидеть.
И Добрыня поддался уговорам и вышел на улицу.
— Ты тоже это видишь? — спрашивал Илья, указывая на небо. Добрыня поднял голову и вдруг увидел летящего под серым небосклоном трёхглавого Змея.
— Змей Горыныч, — вымолвил сын Никиты.
— Интересно, что он здесь забыл?
— Не знаю, может ему стало скучно, он ведь очень одинок.
— Скажи, ты ведь сражался с ним, Добрыня. Какой он?
— Он — человек, — отвечал Добрыня, — хоть звериного в нём не меньше. Но я видел его человеческое лицо. Он уже не молод, хоть и не очень стар. Мы заключили с ним союз дружбы, так что, Илюша, можешь его не опасаться, он на нас не нападёт.
— Ну, я бы не был так уверен, — отвечал Илья, — он ведь познал безграничную свободу, как истинное дитя Симаргла.
— Опять ты со своим Симарглом. Какое Змей имеет к нему отношение?
— Симаргл, так же, как и мы с тобой, несёт службу на заставе. Только его застава находится между миром живых и миром теней — Туманом. Между нашим миром и Туманом протекает река Смородина. Над рекой этой проходит мост — Калинов мост. Это единственное место, где Симаргл может ходить. Больше нигде ему не позволено ходить по земле, он может только летать.
— Ну а Змей Горыныч тут причём?
— Змей Горыныч может ходить по земле. Симаргл нарочно создал себе помощника. Они разделили обязанности. Симаргл должен был охранять наш мир от душ умерших людей, что обитают в Тумане, а Змей Горыныч наоборот, должен был защищать Калинов мост от вторжения чародеев, которые хотят стать бессмертными.
— Да, я где-то слышал эту легенду, — отвечал Добрыня, — если кто-то живым перейдёт через Калином мост, он сможет загадать любое желание, и боги его выполнят.
— Именно. Симаргл — божественный мытарь, покровитель всех, кто находится на заставе. И Змей Горыныч так же на службе, как и мы с тобой. И служба эта его не порабощает, а, напротив, делает слишком свободным, настолько свободным, что никто не может стать ему другом. Все мы после смерти попадём на Калинов мост к Симарглу. Он — бог-шут, он не будет судить нас строго, он отправит нас обратно в этот мир. Шутки ради мы родимся снова неразумными детьми и снова пройдём тот жизненный путь, который уже прошли однажды. Вот так вот забавляется с нами Симаргл, от души веселится.
— Эх, Илья, Илья, — молвил в ответ Добрыня, — это же язычество.
— Это утешение. Единственное утешение для таких проклятых, как мы, бродяг и изгнанников. Я не знаю, есть ли Бог или боги, наверное нет. Но Симаргл точно есть. Если есть Змей Горыныч, значит, есть и он.
Уже ближе к середине зимы богатыри добрались-таки до Мурома, перебив по дороге немало потерявшихся печенегов. Добрыня был здесь впервые и несколько удивился, что у города совсем не было стен. Впрочем, у Новгорода их тоже не было, да и в Киеве они были не везде. В Муроме сама местность служила естественной защитой — город стоял на холме возле реки. Одноглазый тысяцкий радостно приветствовал Илью, и они заключили друг друга в крепкие объятия.
— Так, значит, Ратша жив? — спрашивал Полюд, силясь одним глазом изобразить радость.
— Он ранен, но будем надеяться, что выживет. Я молю Симаргла об этом.
— Кстати, насчёт Симаргла. Мы укрепили его храм, сделали отопление, теперь там зимой не холодно.