— Ба, да это баба, — изумился подошедший Гаврюша. Добрыня в момент потерялся и не мог вымолвит ни слова. Девица тяжело дышала от пробитой грудины, но всё же была жива. Боярин лихорадочно принялся останавливать ей кровь. А в этот миг ворота в город снова открывались. Теперь новгородцы впускали своих. Вскоре они заполнили весь город, и к вечеру он был уже полностью взят.
Глава3.Сорока.
Меньше, чем за сутки маленький польский городок превратился в полуживую развалину. Повсюду на улице лежали трупы людей и лошадей, некоторых из них уже пожирали собаки. Собак в городе было много, захватчики обнаружили целый питомец. В одночасье все эти домашние животные стали дворовыми бродягами, рыскающими в поисках съестного. Есть людей многие ещё побаивались, помнили ещё, как эти двуногие распоряжались их судьбами, но вот мёртвых коней ели даже с какой-то мстительной остервенелостью, поедали даже кишки. Живые люди теперь все спрятались по своим домам, но это их не спасло. Нехристей вытаскивали на улицу, женщин раздевали и от души насиловали, дома грабили. Тысяцкий Константин набрал себе уже целую телегу всяких ценных вещей. Женщины его мало интересовали, боярин был уже человек в возрасте, полноват, живот выделялся шаром из-под кольчуги, бритое лицо уже начинали обвисать по бокам, чтобы скрыть это, боярин носил седые бакенбарды на щеках. Когда телега Константина Добрынича была уже переполнена, он принялся искать славного героя сегодняшнего дня — Добрыню Никитича. Добрыня и Константин оба были боярами, но не были связаны родственными связями. Однако Добрыня получил своё имя не случайно, он был назван в честь отца Константина — знаменитого воеводы Добрыни Малковича, крестившего когда-то Новгород в христианскую веру. Того Добрыни давно уже не было в живых, а молодой Добрыня был живым напоминанием Константину о покойном отце. Тысяцкий нашёл его не сразу, уже под вечер в христианском храме. Здесь собрались христианские священники и лекари, они стояли вкруг возле постели, на которой под одеялом лежала обнажённая девица. Она была тяжело ранена, постель была вся перепачкана в крови, но целители настойчиво продолжали бороться за её жизнь, ведь того требовал от них новгородский боярин. Добрыня стоял бледный, еле живой. Константин даже не сразу его заметил. Взор старого боярина сначала пал на нежную молодую кожу, ещё во многом детское лицо и небольшую, но упругую и полную грудь. Девица билась в агонии, она мучилась, а тысяцкий чувствовал, как к его сердцу приливает кровь, пробуждая оставшиеся ещё с молодости желания.
— Это ты её так? — спросил Константин у Добрыни.
— Я, — отвечал молодой боярин, не отрывая от неё взгляда.
— Мы хорошо поживились сегодня, Добрыня, а ты ещё ничего не взял себе. А ведь ты больше всего достоит владеть богатствами этих сорок. Без тебя мы бы не взяли город.
— Я знаю, владыка, но я не могу её оставить. Она сказала, что её зовут Зоя. Я не знал, что это женщина, думал, это мужчина пытается подло убить меня, пользуясь тем, что я потерял свой щит.
— Не убивайся так из-за этого, владыка, — положил ему руку на плечо Константин, — в Новгороде тебя ждёт Василиса. Она любит тебя, думай о ней.
Но Добрыня ни о чём не мог думать до тех пор, пока кризис не миновал, и лекари не объявили, что девушка будет жить. Зоя измученная заснула, и боярин тоже устроился на ночлег в церкви. Пленных богатырей отыскали в этот же день, но не сразу разобрали, кто есть кто. Некоторые были так изуродованы, что лучше бы им умереть. Кого-то кастрировали, кому-то отрезали язык. Нашли, наконец, и Дуная Ивановича. Его тело пострадало не так сильно: лишь сняли кожу с половины спины и с одной руки выше локтя. Главной пыткой для богатыря было смотреть, как страдают его люди, видеть страдания своих братьев. Когда появился Добрыня, Дунай крепко взял его за руку, и, глядя в глаза, произнёс: