Было совершенно очевидным что если данные «честные» дойдут до самой столицы империи, у них могут быть там тысячи сторонников из бедноты и ошивавшихся без дела разорившихся имперских рыцарей, которые помогут открыть ворота и запустить армию Руфуса внутрь города и тогда результат схватки будет под большим вопросом.
Падение столицы покажет всю слабость нынешней, недавно созданной огромной державы и станет позором для императора и вообще — всей высокой знати.
Советники императора прямо говорили ему, что в случае падения столицы — есть вероятность общего бунта черни на всей территории империи и перехода власти в её руки.
Никто из знатных людей не станет защищать столь слабую империю что не может удержать свою собственную столицу, и они массово начнут обособляться вновь в независимые королевства или искать себе защитников посильнее, например, в тех же Островных Землях.
Было принято решение начать переговоры с Руфусом и затягивая их, тайно собрать как можно большую армию для внезапного удара по восставшим. Однако судьба распорядилась по иному…
Часть баронов, в имперской армии, смогли начать переговоры со своими друзьями рыцарями и баронами в армии «честных», убедили тех покаяться и вернуть себе расположение императора и остальной знати, заодно с хорошими премиями, с помощью предательства.
В один погожий осенний день, бароны и рыцари руфусового войска убедили самого ересиарха ехать в их окружении на переговоры, не дожидаясь подхода основной части войска восставших и гарантируя ему безопасность.
Новоявленный пророк «честных» согласился, так как знал многих из предлагавших ему это знатных людей лично, по предыдущим совместным схваткам и походам и поехал далеко вперёд, оторвавшись от основной колонны своей армии.
Далее всё было просто: Руфуса немедленно стащили с седла перед шатром командующего имперскими силами и связали кожаными ремнями, сунув деревянный кляп в рот, что бы не смущал речами своих конвоиров, после чего отправили в удалённый замок под усиленную охрану. Инквизиция мечтала о крупном процессе над ним и его сторонниками, массовых казнях и дальнейшей разработки всех еретиков на территории империи.
Вернувшиеся обратно рыцари предатели, из армии «честных», сообщили простецам в своём войске: что Руфус их предал и теперь пирует с императором за обильным столом получив мешок золота.
Все вернувшиеся немедленно получили прозвище «изменники» и были, с криками и ударами, схвачены и тут же наказаны командирами отрядов: кого разорвали на части лошадьми, кого — живьём сварили в масле…
Из всех предавших тогда Руфуса рыцарей, а было их не менее полусотни, выжило лишь семеро — что не захотели возвращаться в расположения войска «честных», а остались при имперской армии.
Их арестовали и лишили титулов позже, когда прибыл в лагерь армии подавления руфусовой ереси сам император.
Правитель державы запретил проводить суд над Руфусом, боясь речей ересиарха и возможных волнений, как ни умоляли его об этом инквизиторы и жрецы храмов что уже мечтали о судилище и многочисленных кострах, после него.
Отряды «честных» активно сопротивлялись ещё около года, но споры в их среде о командовании и разделение на различные группы, подорвали силы мятежников и в дальнейшем императору и его полководцам удалось купировать эту опасность несколькими удачными сражениями и амнистией, в том числе со стороны инквизиции, для большинства прежних еретиков.
Мятежным рыцарям вернули родовые замки и помогли их восстановить за счёт казны, инвалиды ветераны получили места — где за ними был бы постоянный уход и небольшие регулярные выплаты, крестьянам уменьшили повинности и заставили местную знать исполнять не свои причуды, а имперские законы.
Люди Руфуса разделились вскоре на «голышей», «пасечников» и «рубак»: первые из них, «голыши»- предпочитали почти весь световой день ходить обнажёнными, даже поздней зимой.
Они считали что именно так наиболее полно вберут в себя свет Солнца и его святость, и смогут излечить все болезни и поднять на неведомо высокую планку собственный дух.
Женщин «голыши» обобществляли, но с их собственного согласия. Семей не заводили, а предпочитали воспитывать детей всех вместе, кто был свободен от остальных нужд из старших — те и занимались детьми.
Подобное поведение «голышей» наказывалось и осуждалось ещё и при Руфусе, но в виду войны с империей и установления «честного времени»- никто особо их не наказывал и не мешал жить как они сами пожелают внутри ими обустроенных лагерей.
Позже, после плена своего лидера и разгрома движения, «голыши» смогли укрыться на острове посреди одной из трёх самых больших имперских рек и там устраивали свои религиозные мистерии, плавно переходящие в сексуальные оргии и принимали в свою группу всех пожелавших вступить.