— Виталий Викентьевич, Вы обещали меня познакомить с хорошим местом отдыха. Вот там за столом, который не качается, я вам всё и расскажу. Не здесь же разговаривать.
— А я думал, что взял над молодым выпускником альма-матер шефство и учу его жизни, — удручённо произнёс Генерального штаба капитан. — Однако, Вы хитрец, Тимофей Васильевич, за полтора суток, что мы знакомы, я о вас ничего не узнал. Зато о себе рассказал всё, начиная с рождения.
— Виталий Викентьевич, дорогой, ведите меня скорее куда-нибудь в тень. А то я сейчас, как снегурочка растаю. Это вы уже акклиматизировались здесь, а я ещё два месяца назад был в заснеженном Петербурге. Признаюсь, наши мундиры для такой жары не подходят.
— Ну что Вы, Тимофей Васильевич, какая же это жара. Сейчас прохлада. Но лучше действительно быстрее добраться до места, где мы сможем отдохнуть. В море я себя не очень комфортно чувствую. Наверное, поэтому у меня появляется излишняя болтливость. Приношу извинения, если надоел вам своими разговорами, — произнёс Морозов, когда мы спускались с ним по трапу на пристань, где наблюдалось несколько джинрикш.
Европейцы сокращенно называют джинрикшей, перевозящих людей в колясках, рикшами. Японцы первые завели у себя этот простой и самый дешевый промысел человеческого извоза и дали ему название. Я столкнулся с таким способом передвижения во Владивостоке, когда сопровождал Николая в путешествии к его невесте. Но прокатиться на такой коляске, тогда не пришлось. Да и цесаревич не стремился. Видимо, ему запомнилась поездка в Японии, когда чуть головы не лишился.
«Сегодня впервые придётся прокатиться на человеке», — подумал я, устремляясь за Морозовым, который уже садился в одну из колясок, показав мне рукой на другую.
Место отдыха, куда нас по указанию капитана подвезли джинрикши, находился в грязном переулке, в самом начале китайского квартала. Двухэтажный дом в китайском стиле: внизу бакалейная и виноторговля, наверху, по словам Морозова, ресторан со смешанной европейско-китайской кухней.
Мы поднялись наверх и заняли отдельный кабинет. По стенам висели картины, рисованные по стеклу и изображавшие не только идиллические домики с прекрасными китаянками, но и военные крейсера Поднебесной, под которыми лиловая вода клубилась барашками. Комнату украшали полинявшие зеркала и искусственные цветы, яркие и пестрые.
— Для той разрухи, которая всё ещё царит в Порт-Артуре, очень неплохое местечко, Тимофей Васильевич. И кормят здесь хорошо. Местную воду не пейте, — неожиданно резко произнёс Виталий Викентьевич, увидев, как я потянулся к графину с какой-то жидкостью, стоявшему на столе.
Увидев моё недоумение, пояснил.
— В Порт-Артуре вода опреснённая. А станция, где её перерабатывают довольно старая. От этой воды идут постоянные заболевания. Пейте только вина и воду, которую привозят в бутылках из Японии. А ещё лучше виски с содой. Английские офицеры научили в Шанхае. У них богатый опыт борьбы с дизентерией и другими болезнями этим продуктом, — после этих слов, Морозов подозвал боя, как здесь на английский манер называли официантов, и на корявом китайском попросил его принести виски и нормальной воды.
— Тимофей Васильевич, Вы даже не представляете, англичане чуть ли не спортом объявили неимоверное уничтожение виски, которую пьют с какой-нибудь содовой, преимущественно японской водой: Tansan, Hirano, Apollinaris или Aquarius. Нет часа дня или ночи, когда благородный джентльмен не потребовал бы «whisky and soda». По их мнению, виски-сода облегчает и освежает тело, изнемогающее от тропической жары, и спасает от болезней. Если вы сделаете визит вашим знакомым англичанам или американцам, вас, прежде всего, не спросят о погоде, а предложат вам: «Не хотите ли сода-виски?».
В этот момент бой принёс на подносе широкие бокалы, графины с водой и виски, поставил всё на стол и удалился. Я с удивлением смотрел на эти действия.
— Не удивляйтесь, Тимофей Васильевич, здесь принято, что виски с содой наливает каждый себе сам. Нам уже готовую воду принесли, а некоторые требуют, чтобы соду, лимон, мяту и воду приносили отдельно. Вкусы у всех разные, — пока Морозов произносил этот монолог, он успел смешать в бокале порцию для себя. — Давайте, я и вам смешаю в той пропорции, которая мне нравится?
Дождавшись утвердительного кивка головой, смешал содовую и виски в моём бокале.
— Как говорят китайцы: цин, цин, — произнёс капитан и сделал небольшой глоток из бокала.
— Цин! Цин! — я повторил его действия, глотнув виски-соды.
«Да уж, гадость ещё та. Со льдом может быть и лучше пошла бы. А так разбавленный минералкой самогон», — подумал я, с трудом удержавшись от гримасы отвращения на лице.
— Не понравилось, Тимофей Васильевич? — с усмешкой спросил меня Морозов. — Ничего, со временем привыкнете.
— Признаюсь, откровенная гадость, — ответил я и поставил бокал на стол. — Я не большой любитель спиртного. Пью редко, но это что-то с чем-то.
— Если не хотите болеть, будете принимать, как лекарство. Хотя о чём я. Вы же во Владивосток проследуете. Так что, Вам наши проблемы со здоровьем будут не актуальными.
— Если к этому напитку относиться, как к лекарству, то, наверное, можно привыкнуть. По доброй воле я такого пить бы не стал.
— Тимофей Васильевич, а Вы не будете против, если я к нам на обед позову своего друга подполковника Рашевского. Мы с Сергеем Александровичем оканчивали Николаевское инженерное училище, только в разные годы. И он тоже выпускник Академии. Здесь служит при полевом штабе адмирала Алексеева в инженерном управлении. У них сейчас обед до пятнадцати ноль-ноль. А в этом ресторане, представляете, есть телефон. Я отлучусь сделать звонок. Если Сергей Александрович свободен, то минут через двадцать присоединится к нам, заодно и обед закажу.
— Конечно, не против, Виталий Викентьевич. А по поводу обеда целиком полагаюсь на вас. Я всеядный, так что съем любое блюдо. Тем более качки здесь не наблюдается.
Морозов выйдя из кабинета направился куда-то вглубь ресторана, а я подозвал официанта и заказал бутылку нормальной воды. Пить хотелось всё сильнее, а виски-сода освежающего воздействия, о котором рассказывал Морозов, почему-то не произвело.
Когда мой гид вернулся к столу, я уже наслаждался прохладой минеральной воды, которую принёс бой.
— Смотрю виски с содой Вам не понравилось, Тимофей Васильевич, — произнёс Морозов, сев за стол и сделав очередной глоток из своего бокала. — Пока готовится стол, расскажите о себе. Я просто изнемогаю от любопытства, как вам удалось получить столько наград?
Пришлось кратко поведать о своих приключениях в этом мире. Когда закончил рассказ, Виталий Викентьевич произнёс:
— Удивительная история. Представляете, Тимофей Васильевич, но она частично мне известна. Вы очень популярны на Дальнем Востоке, да и здесь о вас многие знают. Правда, рассказывают, в основном казаки, о новом Ермаке. А Вы, действительно, свой род от покорителя Сибири ведёте?
— Виталий Викентьевич, я не знаю. Но в станице Черняева, откуда я родом, многие так считают. Особенно старейшины. А правда или нет?! Бог его знает.
— А вот и Сергей Александрович, — произнёс Морозов, глядя в открытый проём-дверь кабинета.
Я, чуть развернувшись на стуле, проследил за взглядом капитана и увидел, как в нашу сторону идёт решительным шагом офицер старше тридцати лет, из-за бородки и очков, очень похожий на Чехова. На его груди был красно-золотой орден Станислава третьей степени.
Поднявшись из-за стола следом за Морозовым, дождался, когда подполковник подойдёт к нашему столу.
— Сергей Александрович, очень рад Вас видеть. Позвольте представить вам Генерального штаба капитана Аленина-Зейского, он следует в распоряжение генерал-губернатора Приамурья Гродекова, — произнёс капитан Морозов. — Тимофей Васильевич, а это мой очень хороший товарищ и друг подполковник Рашевский. Лучший специалист Квантуна по фортификации.
Мы с Рашевским одновременно склонили головы, при этом я заметил уважительный взгляд, который бросил подполковник на мои награды.