Я и офицеры зачаровано слушали рассказ Тифантая.
— В нынешнем году оно получило название «И хэтуань», что переводится как «Дружина правды и согласия». Главная дружина ихэтуаней находилась в Шаньдуне и называлась «Шаньдунцзунтуань». У нас еще раньше бывали в деревнях добровольные дружины поселян «Туаньлянь», которые занимались военными упражнениями, охраняли свои дома от разбойников. А если было нужно, то поступали в войска и шли на войну, — купец тяжко вздохнул. — Теперь все эти подготовленные воины вступают в ряды «Ихэтуань» и объявляют поход против всех иностранцев и их прислужников.
— Вот об этом я и говорил. Если китайские войска объединятся с боксерами, нам придётся тяжко, — перебил китайца Рашевский.
— Сергей Александрович, наш народ не образован и его легко обмануть. Монахи, которым он верит, говорят, что иностранца надо убивать. «Мей ян», то есть «Гибель заморским»! От этого ужасного клича гибнут не только иностранцы, но и китайские купцы, чиновники, все, кто только торговал или имел какие-нибудь дела с иностранцами. — Тифонтай обвел взглядом сидящих за столом офицеров, и в глазах его стояли слёзы. — Об этом пока мало говорят, но гибнут тысячи китайцев-христиан, в том числе старики, женщины и дети. Ужасные времена. Все дела, ремесла и торговля в Чжили и других провинциях, где есть боксеры, прекратились. Мы, те кто выбрал прогресс, сами не знаем, что нам делать, как спасаться от этих бедствий и чем все это кончится. Хотя боксеры и называют себя «Дружиной правды и согласия», но это совершенная ложь. Они совершают страшные несправедливости, убивая всех и каждого без разбора, кто хоть как-то связан с иностранцами. Это вносит ещё больший раздор и смуты в мой народ.
Купец взял наполненный шампанским фужер, встал и продолжил:
— Я пью за то, чтобы Россия помогла Китаю в дни его народных несчастий. Цин! Цин!
Глава 2. Вице-адмирал Алексеев
После второго тоста Тифонтай, извинившись и сославшись на неоконченные дела, откланялся, а мы продолжили приятную беседу под шампанское и ликёр, обсуждая сложившуюся обстановку на Квантуне. Где-то через час нас покинул Рашевский. Дела службы. Через пару часов разошлись и мы с Морозовым. Я проследовал на пароход, так как мне объяснили, что в городе сейчас снять для проживания что-то более-менее достойное, практически невозможно. Даже Тифонтай сказал, что быстро решить данную проблему не сможет. Лучше находиться на пароходе, тем более, в каюте первого класса. А капитан направился на квартиру своего друга Рашевского, где будет проживать, пока будет в Порт-Артуре. Не больше недели, по его словам, а потом проследует обратно в Шанхай.
Утром размялся, произвёл необходимые гигиенические процедуры и направился в ресторан парохода. Качки практически не было, поэтому с удовольствием позавтракал. Яичница с ветчиною, порция бифштекса и чашка черного чаю провалились в желудок на ура.
Вернувшись в каюту, стал дожидаться Тифонтая, пролистывая газеты, доставленные с утра на пароход. Вскоре в дверь каюты постучали, и на пороге возник матрос, державший в руках корзину с бутылками, судя по этикеткам, моего любимого вишнёвого ликёра.
— Ваше высокоблагородие, вот тут вам велели передать.
— Заходи, братец. Поставь в угол на стол.
Следом за матросом, который вошёл в каюту, на пороге появился Тифонтай, в своём неизменном синем китайском костюме.
— Не помешаю, Тимофей Васильевич?!
— Ну, что Вы, Николай Иванович, признаться, заждался вас. Вчера так и не получилось поговорить.
— Я подумал, что при посторонних не стоило поднимать эту тему, — разведя руки, произнёс купец, пропуская мимо себя матроса.
— Ваше высокоблагородие, что-нибудь ещё нужно? — поинтересовался морячок, услужливо вытянувшись во фрунт.
— Николай Иванович, что-нибудь желаете? Шампанское, коньяк, виски с содовой?
— Благодарствую, но я также как и вы, спиртное не сильно уважаю, — произнёс Тифонтай.
— Тогда всё, братец, можешь быть свободен, — я подошёл к матросику и сунул ему в руку пятак. — Дойди до буфета, скажи, чтобы нам пару бутылок холодной воды принесли и бокалы.
— Слушаюсь, Ваше высокоблагородие, — матрос буквально на глазах растворился в воздухе, не забыв аккуратно закрыть дверь в каюте.
— Присаживайтесь, Николай Иванович. Каюта хоть и первого класса, всё равно тесновато.
— Не скажите, не скажите. Видывал я и куда худшие апартаменты первого класса, — ответил купец, размещаясь в кресле. — Итак, Тимофей Васильевич, в этот раз, кажется, точно нашли. С полной уверенностью не говорю только из-за того, что уже шесть вариантов оказались ложными.
— Внимательно слушаю Вас, — произнёс я, садясь в кресло и с трудом сдерживая нетерпение.
Купец был прав, за четыре года, что он взялся мне помогать в поисках моей сестры Алёны, были найдены шесть девушек казачек, уведенных силой с русского берега Амура. Двое счастливо жили семейной жизнью, а вот четверых пришлось выкупать. Двое вернулись в свои станицы, а двоих, которые не помнили, откуда они родом, пристроил в станице Черняева. Одна в прошлом году вышла замуж. Вторая, думаю, тоже уже не одинока. Женщин в станицах не хватает, так что мужья найдутся. Да и девчонки, точнее женщины, судя по описанию, были красавицами. Потраченных денег на это не жалел, а поиски продолжал и по сегодняшний день.
— Тимофей Васильевич, как мне сообщили, в Гирине проживает жена одного из маньчжурских офицеров, который служит при штабе нингутинского цзянцзюня. По описанию, молодая женщина чуть старше двадцати пяти лет, черноволосая, лицо европейское, смуглое, нос с горбинкой, глаза зелёные. Из её рассказов, которые слышали служанки, портнихи и прочая обслуга, стало известно, что она из казачьего селения с русского берега Амура. Захватили её хунхузы, когда она была маленькой. Звали её Алёной. Отца — Василия и мать — Катерину бандиты убили на её глазах. После нескольких перепродаж она оказалась служанкой во дворце нингутинского цзянцзюня. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, один из офицеров взял её сначала в наложницы, а потом в жёны. Сейчас у них трое детей. Живут богато и счастливо. Если кратко, то всё, — закончил повествование Тифонтай.
— Действительно, очень похоже. Сестрёнка была темноволосой, а глаза у неё, кажется, были светлые. И имена все совпадают, — сказал я, чтобы хоть что-то сказать. На самом деле я не помнил, как выглядела сестрёнка настоящего Тимофея Аленина. Как не помнил внешности отца и матери. После смерти сознания Тимохи, эти образы как-то стёрлись в уже моей голове. Но желание найти сестру осталось, так же, как и остались чувства любви и вины перед ней.
— Что делать будем? — спросил купец, прищурив глаза.
— Пока не знаю, Николай Иванович. Возможная сестрёнка — жена офицера штаба нингутинского цзянцзюня, я офицер Генерального штаба Российской империи. Предыдущие кандидатуры на роль сестрёнки были простыми женщинами и занимали в Китае самое низшее положение. Помочь им было просто необходимо, и можно было никого не спрашивать. В этом случае, боюсь, мне придётся испрашивать разрешение у вышестоящего командования даже на письменное общение. Самый простой способ отправить письмо с моей фотографией. Говорят, что я очень похож на отца. Да и возраст соответствует тому, когда отец погиб защищая обоз от хунхузов, — я в волнении потёр рукой лоб. — Если генерал-губернатор Гродеков разрешит, сделаю фото в простой казачьей форме и напишу письмо на китайском и русском языках с описанием семьи. Может, что и получится. У вас есть адрес, куда надо будет отправить письмо?