Окрыленный желанием заполучить Фаэниру, я пускал стрелы точнее, чем когда-либо, и прошел первый круг. Но на втором срезался. В третьем круге собрались шесть лучших стрелков, почти все не из наших мест, среди них – великий герой Гиеагр и Ариной, дальний родственник моего отца.
И был еще один стрелок, старик с волосами белыми, долгими, будто женские локоны, тонкий и длинный, как тростина, казалось, нажми – и переломится. Я видел его впервые, да и другие, я заметил, поглядывали на него удивленно: откуда де взялся.
Что же, пусть выглядел он неважно, зато стрелял как опытный воин; он был лучшим и в первом круге, и во втором. Когда он вышел к черте, я бросил взгляд на его соперников и увидел в их глазах страх. Даже Гиеагр косился на старика как будто с некоторой опаской.
Распорядитель дал отмашку. Стрелки вышли к черте, пустили стрелы. Устроители осмотрели мишень, и вот уж трое стрелков покинули состязание.
– Последний заход, – сказал распорядитель оставшимся.
– Ты проиграешь, – бросил Гиеагр старику.
Старик не удостоил его ответом.
То, что произошло потом, до сих пор не укладывается у меня в голове. Старик поразил мишень, а стрелы его противников ушли далеко мимо цели.
– Ты колдун! – взревел Гиеагр. – Я не мог промахнуться!
– Но ты промахнулся, – ответил старик.
Я впервые услышал его голос, он был гулкий, будто раздавался из нутра огромного барабана.
– Я не мог промахнуться! – в ярости закричал Гиеагр.
– Если бы ты не мог промахнуться, ты попал бы. – Тонкие губы старика растянулись в усмешке. – Да ты ведь и впрямь попал, аккурат в середину вон того стога.
Стоявшие поблизости захохотали, и этот смех окончательно вывел Гиеагра из себя. Схватив уж направившегося было к своей награде старика за руку, он грубо развернул его к себе.
– Я повторяю, ты выиграл нечестно, – в бешенстве прошипел герой. – И лучше бы тебе вернуться к черте, мы пустим еще по стреле.
– Лучше бы тебе успокоиться и не лезть на рожон. – Голос старика стал подобен раскатам грома. – Смирись, иначе в этом мире одним глупцом станет меньше…
Их разговор внезапно прервали: устроители, почуяв свару, бросились разнимать, а с ними и добрая половина зрителей. Толпа вклинилась между спорщиками, оттеснила одного от другого; Гиеагра прибило ко мне, и я видел, с какой тоской он провожал вздымавшуюся над человеческим морем белую шевелюру старика: того несли на руках получать вожделенный трофей.
– Моя стрела пролетела в десяти шагах от мишени, – с горечью обратился ко мне герой. – И стрела того, третьего. По-твоему, это правдоподобно?
Я покачал головой. Я прекрасно видел, каков стрелок этот Гиеагр, и уж поверьте, не мог он промахнуться, никак не мог! И тот, третий, мой дальний родственник, не мог, я слышал о его мастерстве от отца: он держал лук так, будто тот был продолжением его руки, будто, грубо говоря, он пальцем тыкал в мишень, а не стрелой. Уж если такой воин просадил мимо цели, то уж точно не обошлось без колдовства.
И я поделился с Гиеагром этими своими соображениями. Тот сплюнул и, вытянув шею, бросил взгляд на своего счастливого соперника; старик как раз разглядывал прекрасную рабыню, свой незаслуженный приз.
– Она должна быть моей, – прорычал Гиеагр. – И она будет моей.
– Если собираешься отбить ее силой, лучше сразу забудь об этой затее, – предупредил я. – Добыча победителя – священна, попробуй отнять – и против тебя ополчится весь город. К тому же он гость. Я много слышал о твоих подвигах, но с целым городом тебе не совладать.
– А было бы забавно померяться силами с целым городом, – хмыкнул Гиеагр. Вглядевшись в его глаза, я едва не отшатнулся: ведь он, пожалуй, и впрямь мог решиться на такое.
– Так говоришь, он гость? – сказал герой. – Не бойся, я храбрец, но не безумец, к тому же чту богов и не хочу накликать их гнев, нарушая обычай гостеприимства. Но ведь не вечно же этот нечистый на руку старикашка будет гостить в ваших славных Гальгалах. В конце концов, он выйдет за городские стены, и вот тогда мы продолжим прерванный спор.
– Ты хочешь напасть на него? – Почему-то эта мысль ужаснула меня.
– Не в моих обычаях нападать на старцев, – фыркнул Гиеагр. – Но еще менее в моих обычаях – упускать заслуженную награду…
Он задумался на минуту и вдруг хлопнул меня по плечу:
– Послушай, не согласишься ли ты мне помочь? Я хочу поступить с ним честно, уважая его седины, попросить добром отдать то, что мне принадлежит. Не возьмешь ли на себя роль парламентера и в некотором роде третейского судьи? Мы повздорили с ним, он на меня зол, а ты парень неглупый, сын почтенных родителей, ты как раз и сможешь замолвить за меня слово. Если же он будет настолько ослом, что не согласится уступить по-доброму…