Пантера в чем-то была согласна с ним:
"Жесть на самом деле была не особенно лютой, и именно потому, что мы не запаниковали. Мне так даже страшно не было. Сначала всё воспринималось даже не очень серьёзно, а как приключение. Потом же в голове образовалась цель - дойти до ручья и идти по нему, идти, идти и идти, пока не дойдёшь. Неважно, что устал, хочется есть и спать, что холодно до дрожи и неведомо, сколько осталось - надо идти, и всё. Надо".
***
Ночь шла медленно. Кроме непроницаемой, угольно-черной темноты, вокруг нас никого не было. Периодически слышались крики какой-то живности. А еще иногда начинали приходить глюки. Алекс говорила, что видела маленьких лесных духов. Может, из-за их шалостей мы очутились в такой глухомани? Где-то в ночной глубине будто бы слышались человеческие голоса музыка с телефона и шум мотора машины. Тогда начинало казаться, что нас могут отсюда вытащить, но на наши ауканья не отозвалась ни одна живая душа. Зато где-то в глубине леса раздавались какие-то странные звуки, издаваемые не то неким зверем, не то птицей. От этого еще больше становилось не по себе. То и дело казалось, что на нас вот-вот набросится какой-нибудь хищник, и сожрет. Сразу вспомнилась история о тургруппе Дятлова, погибшей в 1959 году на Урале. Тела туристов были сильно травмированы, а сами они как будто спонтанно решили прогуляться в февральскую ночь почти что босиком по снегу... Из-за чего они тогда погибли, одному Богу-Императору известно. И в такие минуты особенно остро хотелось жить. Если уж и умирать - то хотя бы не героем на дороге ярости, а где-нибудь в другой обстановке. А не так вот, как мы - под дождем, сидя на холодном камне. И, как я вспоминала потом, именно в ту ночь страх смерти был слишком реален. Он витал над нами - тихо, неслышно, спокойно. Так что периодически в голове билась мысль: переживем мы эту ночь или не переживем? Хотелось верить, что переживем. Как говорил в свое время один человек, которого я знала: "Даже если творится полный пипец и все идет не по плану, результат в итоге все равно будет таким, каким его задумывали изначально". Надеюсь, что будет так...
Неистовый квартет коротал время за разговорами, чтобы не заснуть. Чувствовалось, что спать нельзя. В этом случае переохлажденный организм за такие вещи точно не отблагодарит. Говорили о всяком: шутили, исповедовались друг другу в своих тайнах, молились любому, кто мог хотя бы теоретически услышать нас, мечтали о возвращении в лагерь и рассуждали о том, что же сейчас делают Робин и Альфа. У них было не так уж много вариантов для действия: либо они искали нас какое-то время, либо сидели в лагере. Была еще мысль, что, если мы не успеем вернуться к лагерю, то они могли взять с собой вещи и уехать. Но какой толк - строить догадки в такой ситуации?.. Моргул извинялся перед девушками - за то, что мы вляпались в такую ситуацию, и что он, как командир, это допустил.
- Это был мой косяк, - сознался он. - Но до сих пор не пойму, как такое могло случиться. Девять лет уже на Пидан хожу, и подобное произошло впервые. На десятый год приключилась такая пакость.
- Это не твоя вина, - тихо отвечала я, прижавшись к его правому боку. - Ты сделал все, что смог, в сложившейся ситуации. Да, мы заблудились, но такое ведь могло с каждым случиться. А так мы живы, и во многом благодаря тебе.
И, стоило признать, что девушки были благодарны Моргулу за это.
Мало-помалу начало светать. В пять утра забрезжил серый рассвет. В это время было особенно холодно. Я чувствовала, как зубы помимо моей воли отстукивают бешеную чечетку. Моргула колотил нешуточный озноб. Все, как один, еще плотнее сжались друг к другу в большой комок, но толку от этого почти не было. И спать в это время хотелось особенно сильно. Я героически боролась со сном, но глаза смыкались против воли.
Вспоминает Алекс: "У меня страха не было, что мы умрём, к утру только мне стало страшно за своё здоровье, потому что я сильно замёрзла и у меня началось что-то типа лихорадки".
Поэтому в это время мы еще напоследок встали, обнялись на какое-то время, а потом сделали небольшую зарядку, чтобы разогнать кровь, застоявшуюся в жилах. Зрелище было поистине жалкое. Со стороны могло показаться, что четверо зомби-паралитиков тщетно пытаются расшевелить непослушные тела, шевеля руками и ногами. Поначалу конечности и вправду не слушались, ибо замерзшая кровь застоялась в жилах за ночь. Но мало-помалу искатели приключений стали приходить в себя. После чего мы взяли вещи и в половине шестого утра отправились вперед. Нам повезло. Костлявая дама с косой пока решила нас не забирать. Разочарованно клацнув зубами выбеленного от времени черепа, она отступила. До поры до времени. Ведь нас еще ждал долгий обратный путь, а за это время могло произойти что угодно.
Последующие несколько часов наша четверка пробиралась вперед по руслу ручья, все дальше и дальше двигаясь вниз. В основном мы шли по камням, ибо по берегу идти было просто нереально, продираясь сквозь чудовищный бурелом. К слову, иногда можно было заметить, что в расселинах на берегу в глубине скрывается лед. Камни в большинстве своем были не очень скользкими, и поверхность их выстилал бурый и изумрудно-зеленый мягкий мох, приятный на ощупь. Он помогал более-менее уверенно ступать по булыжникам. Ручей сначала довольно долго прятался под камнями, но вскоре вода стала показываться на поверхности. Наконец-то появилась возможность смочить горло. Алекс, Пантера и Моргул вместо завтрака пожевали кислицу. Я же отказалась, и продержалась все это время на воде. Правда, от этого потом стало не очень хорошо. Пару раз возникло подозрение, что меня может вывернуть наизнанку, что не подтвердилось. Кроме того, от ледяной воды начало болеть горло. Да и жажда не проходила. Пить хотелось еще больше. Потом стал давать знать о себе желудок, который почти сутки не получал никакой еды. Внутри как будто расположился целый комок противотанковых ежей. И чем больше воды я пила, тем сильнее становилось жжение за грудиной.
Пару раз приходилось останавливаться, дабы перевязать шнурки берцев и выжать воду из носков, ибо в какой-то момент мне не повезло оступиться и встать ногой прямо в ручей - сначала левой, а потом правой. Как и следовало ожидать, носки промокли насквозь. Стопы были сморщенными, как после бани. Пластырь, закрывавший мозоли, сполз, и кожа стерлась еще больше. Можно считать это неприятностью. После чего пришлось обуться и снова догонять своих.
Эта странная дорога, которую, впрочем, и дорогой в прямом смысле слова нельзя было назвать, почти все время пролегала по руслу ручья. Мы перепрыгивали с одного камня на другой - благо, в ручье их было предостаточно. Жаль, не было видно со стороны, как происходит это продвижение. Пантера шла впереди, ощупывая то и дело шестом опасные участки и указывая путь остальным. Моргул периодически был на подхвате - особенно когда требовалось протянуть руку помощи кому-нибудь. Следом шла Алекс, а я замыкала шествие. Четверо измученных людей, промокших, грязных и исцарапанных, из последних сил шли вперед, цепляясь за жизнь ногтями и зубами. Не скрою, идти было нелегко. Всяческие колючки на кустах и сучки на деревьях то и дело норовили зацепиться за свитер. Приходилось выдирать их с мясом. От холодной воды в берцах пальцы ног начали неметь. Несколько раз я ушибла большой палец левой ноги после прыжков с валуна на валун. Позже ноготь на большом пальце отплатит мне за это сполна: он посинеет, потом почернеет, после чего постепенно станет мертветь и отвалится. Но последствия похода дадут знать о себе потом. Вернемся же к повествованию.