Через полчаса, как и обещал Лотре, мы вышли на хорошую твердую дорогу, и велосипеды быстро компенсировали нам все то время, что мы тащили их за собой. Было довольно холодно, и мы с удовольствием проехались со скоростью около десяти миль в час. Двигаясь такими темпами, мы уже через двадцать минут оказались в Гермистоне. Сомневаясь, смогу ли найти здесь ужин и ночлег, я остановился у отеля и, увидев внутри свет и признаки жизни, зашел туда. Там я нашел мистера Лайонела Джеймса, корреспондента «Таймс». Я спросил его, добрался ли его подчиненный из части Гамильтона. Он ответил — нет, и когда я сообщил ему, что тот отправился в путь часа на два раньше меня, очень обеспокоился; француз же не смог скрыть злорадной гримасы. Я предложил ему рассказать кое-что о сражении, чтобы он мог воспользоваться этой информацией (что может быть хуже завидующего журналиста?), но он ответил, что раз мне так повезло и я сумел пробраться, то он не смеет лишать меня моего преимущества.
Мы поспешно и не очень хорошо поужинали, зарезервировали за собой половину бильярдного стола — на тот случай, если не удастся найти более подходящего места для ночлега — и двинулись дальше, к тому времени уже очень устав и сбив себе ноги. Пройдя еще две мили по пыльной дороге, мы достигли лагеря. Я встретил нескольких офицеров, которые знали, где расположен штаб, и, наконец, в половине десятого мы добрались до одиноко стоящего дома. Мы передали туда депеши с ординарцем, через несколько минут к нам вышел лорд Керри и сказал, что начальник желает видеть посланцев.
И вот, впервые за всю войну, я оказался лицом к лицу с нашим прославленным полководцем. Комната была маленькая, скромно обставленная; он и его штаб, только что закончившие ужинать, сидели вокруг большого стола, занимавшего почти всю комнату.
Фельдмаршал встал, поздоровался с нами за руку и весьма церемонно пригласил нас присесть. Он прочитал половину донесения [535] Гамильтона. «Первую часть, — сказал он, — мы уже знаем. Два проводника, кажется из Римингтоновских, добрались сюда около часу назад. Они проделали опасный путь, за ними была погоня, но они ускользнули. Я рад слышать, что Гамильтон во Флориде. Как вы сюда добрались?»
Я вкратце рассказал ему. Его глаза блестели. Я никогда раньше не видел человека с такими необыкновенными глазами. Лицо остается совершенно неподвижным, но глаза выражают сильнейшие эмоции. Иногда они пылают гневом и в них виден горячий желтый огонь. Тогда лучше говорить коротко и ясно и поскорее закончить. В другой раз — серый стальной блеск, холодный и непримиримый, очень отрезвляюще действующий на собеседника. Но сейчас глаза сверкали ярко, весело, может быть, оценивающе, но, во всяком случае, дружелюбно.
— ««Расскажите мне о сражении», — попросил он.
Я рассказал ему все, что знал, примерно то же самое, что написано здесь, хотя и не так подробно, однако не думаю, что рассказ от этого проиграл. Время от времени он задавал вопросы, касающиеся концентрации артиллерии, ширины фронта атакующей пехоты и прочих технических деталей, о которых, к счастью, я имел подробные сведения. Затем он спросил, что мы собираемся делать. Лотре ответил, что намерен тут же вернуться обратно, но главнокомандующий сказал: «Лучше оставайтесь здесь на ночь, мы найдем для вас постель». Мы, конечно же, остались. Он спросил меня, собираюсь ли я вернуться назад утром. Я ответил, что поскольку уже доставил свои послания до телеграфа, то мне не стоит больше рисковать. Лучше дождаться, пока британские войска не займут город. Он рассмеялся и сказал, что я совершенно прав, было бы совершенно ни к чему попасться еще раз. Затем он сказал, что утром отправит со мной письмо Гамильтону, пожелал нам спокойной ночи и удалился в свой вагон. Я же нашел удобную постель, впервые за целый месяц, и, поскольку страшно устал, немедленно уснул.
Претория, 8 июня 1900 г
У главнокомандующего были свои соображения, насколько обоснованные — мы не знали, которые заставляли его скорее [536] двинуться на вражескую столицу, не задерживаясь в Иоганнесбурге. Однако усталость войск и необходимость наладить снабжение вызвали двухдневную задержку. 3 июня наступление возобновилось. Армия двигалась тремя колоннами. Левая, выдвинутая вперед эшелоном, состояла из кавалерийской дивизии под командованием Френча; в центре находились силы Яна Гамильтона; правая, или основная, колонна, ближайшая к железной дороге, включала седьмую и одиннадцатую дивизии (минус одна бригада, которую оставили удерживать Иоганнесбург), кавалерийскую бригаду Гордона и корпус под командованием самого фельдмаршала.