— Еще хочешь? — спросил отец и, видимо, стукнул упавшего ногой. Я собрался уже выйти из комнаты, но услышал, что драка закончилась, собутыльник, матерясь, встал, открылась дверь, весело-злобный голос отца вырвался из прихожей на звонкую лестничную площадку:
— Дорогие гостюшки, заходите почаще! Привет тете Моте!
Хрустнул дверной замок. Шаги отца простучали по коридору на кухню, с кухни в комнату, из комнаты в ванную, из ванной снова на кухню, с кухни в коридор, постояли около моей двери. Дверь открылась.
— Алексейчик, — сказал отец. — Алексейчик, не серчайчик, не ругайчик, не обижайчик. Алех, ну ты чего? Испугался, что ли, отца?
— Пошел вон, — сказал я тихо, но отчетливо.
Он кашлянул, попытался выщелкнуть пальцами какой-то мотив, не получилось, он тихо выругался, вышел из моей комнаты и громко запел в коридоре:
Потом я лежал одетый на кровати, а дьявол ходил по раскаленным углям ночи, на кухне беспрестанно лилась вода, падал стул или чашка, молодой жульман умолял начальничка отпустить его на волю, дьявол, сочувствуя ему, мычал и раздирал себе грудь когтями:
Ночь, терзаемая пьяным дьяволом, рвалась, ища защиты, ко мне в комнату, Роджер испуганно хлопал крыльями, чуя свою близкую кончину, в соседней комнате звенело о край стакана горлышко бутылки, потом стакан разбивался об стену, и молодой жульман вновь принимался молить начальничка, чтобы вновь скончаться к утру. Когда опорожненная бутылка полетела на пол и отец в десятый раз затянул свою уродливую песню, я подошел к столу и открыл нижний ящик. Там, как это обычно показывают в кино, лежало оружие. Только не пистолет, как это обычно показывают в кино, а изящная, стройная, как девушка, финка — с черной кожаной рукоятью и ослепительно наточенным стальным лезвием, смело выпрыгнувшим из ножен, чтобы явить свою опасную красоту. Я зверски стиснул рукоять в кулаке и поднес пахнущее смертью лезвие к лицу. Сейчас я пойду туда, подойду к дьяволу, поверну его левой рукой поудобнее, как это делал, раскладывая на плахе тушу, Веселый Павлик, а правой воткну под ребра финку. Он хрипло выдохнет и, моментально схватив смерть зубами, упадет на спину. Я вытащу из него лезвие, и черная густая сивушная масса вытечет из глубокой раны на пол. Натечет небольшая лужица. Зрелище будет жуткое — пол, усеянный осколками стекла, окурками, объедками, мусором, и застывший труп немолодого плешивого мужчины в луже черной густой сивухи.
Я вышел из квартиры, громко хлопнув дверью, поднялся на третий этаж и позвонил в двадцать шестую квартиру. Когда-то здесь жил с женой таксист Бельтюков. Теперь бельтюковскую квартиру занимал студент биофака МГУ Стасик, работавший в нашем ЖЭКе дворником. Правда, Стасиком его никто не называл, потому что всех наших жэковских студентов звали не по именам, а по названиям их будущих профессий.
— Слушай, Ботаник, — сказал я, — можно мне у тебя переночевать?
— Заходи, — с готовностью ответил Стасик Ботаник и тут только увидел в моей руке окровавленную финку. — Чего это ты?
— Я отца зарезал, — сказал я.
— Да ты что! — удивился он. — Ну-ка? Не пьяный вроде, а как все равно пьяный. Подожди-ка, руку-то порезал. Забинтовать надо.
И впрямь, у меня оказалась поранена ладонь левой руки, и на полу рассыпались крупные капли крови. Стасик Ботаник забинтовал мне руку и бросил для меня на пол свой ватник.
— Ложись-ка, а я пойду гляну, чего ты там натворил. Дай-ка ключи. Ты в какой? В восемнадцатой?
Я лег на ватник Стасика Ботаника, а он ненадолго исчез. Вернувшись, весело сказал:
— Ну ты даешь. Нашел время шутить. Я вхожу, а он в коридоре сидит и песни поет. Пьяный. Поругались, что ли? Держи ключи. Ну-ка дай мне свою эту штуку до завтра, а то и впрямь пойдешь и кого-нибудь прирежешь. Извини, что на полу тебя укладываю. Сам на дырявой раскладухе сплю. Ну и папаша у тебя! На-ка, я тебя своим пальто укрою.
Я отдал ему на хранение финку, он укрыл меня своим пальто, и мы улеглись спать. По полу гулял сквозняк, я как-то замерз и заснул одновременно. Мне снилось, что я стою на ветру, а где — непонятно, пытаюсь уйти от ветра, но сколько ни ухожу, ветер не делается ни тише, ни сильнее, а дует равномерно и студено.