Я усмехнулся:
— Слушай, Сань, ну и лопухи же вы! Неужели вы думаете, что я действительно делал что-нибудь кроме уборки своей территории?
— Ах вот как! — вспыхнул он. — Так вы с Линевым просто поделили эти денежки. Дерьмо ты собачье!
Он вскочил с дивана и пошел прочь. Я, оскорбленный, сидел и слушал его гневные шаги и треск захлопнувшейся за ним двери. При чем здесь я! Жалко денег, так не давали бы эти тридцатники!
— Я-то здесь при чем? — прозвучало в моей памяти. — Сам прыгнул! Не надо было самому прыгать, понял?
На другой день со мной никто не разговаривал. Утром они хмуро убрали территорию и разбрелись по своим институтам. Днем я написал каждому записку с просьбой зайти ко мне в 10 часов вечера. Записки я сунул всем в щель между косяком и дверью. Первым пришел Медик. Я усадил его в своей комнате и попросил подождать. Потом пришли Математик, Физик, Инженер и Ботаник.
— А где Сашки? — спросил я про Архитектора и Историка.
— Сашка Историк уехал к кому-то на день рождения, — сказал Медик.
— А Архитектор только что куда-то со своей Олей ушел, — сказал Ботаник.
Больше ждать не имело смысла. Я сказал ребятам, что мне срочно нужны были деньги, чтоб заказать надгробные плиты для могил брата и бабки, и я попросил у Линева в долг. Линев принес мне 210 рублей, которые я теперь наскреб. Я сказал ребятам, что не знал, где Линев раздобыл эти деньги, а теперь знаю и хочу вернуть. Я взял из отцовых полутора тысяч 210 рублей и роздал всем по тридцатнику. Тридцатку Историка я отдал Медику, чтоб он ему передал, а оставшиеся 30 рублей я вручил Ботанику:
— Отдай, пожалуйста, Сашке Архитектору.
— Пожа-аста! Пожа-аста! — сказал Роджер.
Потом мы узнали, что у Архитектора умерла мама, и пока он хоронил ее, мы убирали его территорию. Затем пришла весна, и мы все очень подружились. К лету Сашка Архитектор и его Оля развелись — он со своей женой, она со своим мужем, и в июле у них была свадьба. К тому времени я уже купил себе на 400 рублей из отцовых денег кинокамеру, экран и подержанный немецкий кинопроектор, и когда Архитектор женился на своей Оле, я снял об их свадьбе фильм.
Свадьба была совсем не шикарная, и шампанское не текло рекой, как на дне рождения Линева, но все мы — я и мои новые друзья были счастливы, видя, как счастливы жених и невеста.
В один какой-то миг застолья разговор зашел о Линеве. Медик сказал, что Линев вел нездоровый образ жизни — каждый день выпивал бутылку шампанского и съедал двух цыплят табака. Историк сказал, что Линев предлагал ему купить у него какую-то сомнительную ценность — священный свиток девятнадцатого века, а Мишка Инженер сказал, что Линев интересовался, нет ли у него знакомых, которые рублей за триста купили бы у него священный свиток, датированный 1903 годом. Физик вспомнил, как Линев однажды затащил его к себе и обыграл в кости на пять рублей, а Стасика Ботаника на такую же сумму в шахматы, да еще потом поил вместо чая простым кипятком, сетуя на то, что нет денег даже на чай.
Наконец, невеста сказала:
— Да наплюйте вы на него. Что помнить-то всяких линевых? Мало ли их еще встретится. Что ж, из-за каждого переживать?
— А мне его жалко, — сказал Архитектор. — Жалкий он, вся жизнь у него — ворованное шампанское да цыплята табака. Смесь Остапа Бендера с Паниковским.
И больше мы Линева не поминали, будто и не было такого, а если и был, то слинял.
Ночью мы ходили гулять по Москве, дышать было сладостно. Есть что-то наивное и трогательное в первом времени общения с новыми друзьями.
Я почувствовал запах зачавшейся осени. У меня вдруг появилось предчувствие какой-то близкой встречи, которая по-новому осветит всю мою жизнь. Я знал, что она произойдет или в конце лета, или осенью. Я думал о ней с замиранием сердца.
СТИХИЙНЫЕ БЕДСТВИЯ
Субботины постоянно заливали живших под ними Расплетаевых, потому что одноногий дед Субботин всегда забывал закрутить кран. Тогда жена Ивана Расплетаева, Нюшка, вместо того, чтобы подняться на пятый этаж и сообщить о потопе Субботиным, выбегала во двор и вопила:
— Обратно затопили нас рязанские!
И только после того, как несколько человек посочувствуют несчастью, Нюшка бежала на пятый этаж колотить руками и ногами в дверь Субботиных.
Бабушка Субботиных и наша соседка, баба Лена Иванова, приходили к нам по вечерам играть в карты с моей бабкой, Анной Феоктистовной. Субботина рассказывала:
— Мой-то, одноногий, весь день в своей анвалидке ковырятца… бито!.. потома приходит — яму ванну хочется, напрудит полну ванну, а сам забудет, что у няво вода-то тякет — сядит на куфне, газету чатает и спит. Туз. Третий раз уже заляваем Расплетаявых. Бяри, Алена, карту-то…