Далеко идти не пришлось. По пути армии султана встретились Солдат с Лайаной и Голгатом, которые спускались навстречу по склону огромной дюны. Лучники тут же открыли огонь по тем, кто преследовал беглецов. Попав под град стрел, солдаты принца быстро сообразили, что на них напали. Кое-кто повернулся и побежал обратно в лагерь, с губ их слетал призыв хватать оружие. Многие падали, зарубленные насмерть, не добежав до своих какие-то считанные метры. Обе армии зажгли факелы, и вскоре два океана огненных светлячков сошлись вместе.
Солдат, Лайана и Голгат некоторое время наблюдали за происходящим с вершины дюны. Приторный запах крови поднимался на песчаный холм, где в тишине теплого вечера стояли путники. Если бы они сами участвовали в той бойне, все воспринималось бы совсем иначе, но они были только сторонними наблюдателями, а не обезумевшими от страха и возбуждения воинами. Друзья в ужасе смотрели на кровавое побоище, освещенное огнем пылающих шатров, слышали крики, видели, как мужчин и женщин накалывают на острые предметы, отсекают головы… Когда стоишь на чистом воздухе, наполненном ароматами целебных трав, и любуешься приятным вечером, такое зрелище кажется особенно отвратительным.
— Пошли, — сказал Солдат и взял Лайану за руку. — Переночуем в Сизаде, а утром двинемся в Карфагу.
Той ночью Солдат с Лайаной не спали. Они сидели у костра, и Солдат рассказывал жене обо всем, что произошло в ее отсутствие. Он поведал, кем Лайана была раньше и какое бедствие снизошло на родной город. Она внимательно слушала, старалась все понять и осмыслить, но сама ничего не помнила.
— Ты мне нравишься, — сказала Лайана, — думаю, я могла и влюбиться в тебя, несмотря на твои странные глаза, которые проникают в самую душу. Мне нужно заново все постигать — только постепенно, — и тогда я снова стану самой собой.
Во всем произошедшем был и положительный момент. Приступы безумия ее больше не беспокоили. Болезнь покинула Лайану вместе с памятью. И это свидетельствовало о том, что причиной так долго мучавших ее приступов помешательства являлось проклятие. Ведь излечить болезнь ума не просто, это не случается в один день, как произошло с Лайаной. А вот проклятие, напротив, может быть снято разом.
— Мы теперь с тобой одинаковые, — сказал Солдат; они сидели, обнявшись, и глядели на яркие звезды. — Мы оба потеряли прошлое. Я не помню, что было со мной до того, как я попал в Гутрум. Ты потеряла память совсем недавно, и теперь нас связывает отсутствие воспоминаний. От этого мы еще ближе друг другу.
— Я действительно хочу приблизиться к тебе, мне с тобой спокойно, хотя я не до конца тебе доверяю.
— Ты правильно сказала: постепенно все придет. Сердце само подскажет тебе дорогу.
— Когда ты так говоришь, я и впрямь начинаю в тебя влюбляться.
Спэгг несказанно обрадовался возвращению друзей. Он успел утомиться от своей дородной возлюбленной, или, скорее, она успела утомить его. Спэггу не терпелось двинуться в путь.
— Я ужасно здесь мучился, — сказал он друзьям. — Блохи, жара, пыль. Вы-то неплохо провели время. Представляю себе: скачешь по пустыне, окрестности рассматриваешь… не то что я. Посмотрите на эту комнату, по одному ее виду можно понять, как плохо здесь обстоят дела. Да в этом городе найти прачечную — все равно, что искать золотую пыль в кармане у нищего. А еда и вовсе гадость.
На следующий день все четверо — Солдат, Спэгг, Голгат и Лайана — тронулись в путь, в Карфагу. По прибытии они обнаружили, что население решительно настроилось дать отпор неприятелю. Люди начали отходить после первого потрясения, когда карфаганская армия была разгромлена ордами варваров. Мужчины и женщины активно тренировались с тех пор, как Солдат уехал на поиски Лайаны. Новая армия заметно помолодела. В рекрутах недостатка не было, потому что почти каждого юного карфаганца с самого рождения воспитывали воином. Эта профессия считалась самым благородным занятием; затем следовали художники, купцы и ремесленники были на третьем месте, а в последних рядах уважаемых профессий стояли доктора, кудесники и артисты. Однако у карфаганцев была одна проблема: старый военачальник Джаканда погиб в битве у ворот Зэмерканда, и теперь требовался новый главнокомандующий. Сенаторы никак не могли решить, кого назначить. Одни были слишком юны, другие слишком стары, а всем прочим недоставало опыта. Карфаганские вельможи были наслышаны о Солдате и его подвигах, а также о его заслугах в Красных Шатрах. И потому, когда до сенаторов дошли известия о том, что Солдат вернулся в Карфагу, за ним немедленно послали. Он предстал перед сенатом, и его попросили подробно рассказать о своем боевом опыте.
— Я не могу рассказать вам всего, — начал Солдат, — ибо первая половина моей жизни стерта из памяти. Но я точно знаю, что в прошлом был воином. Я солдат всю свою жизнь.
Сенаторы, вполне удовлетворенные словами Солдата, спросили, не согласится ли он возглавить военную операцию по освобождению Гутрума.
— Мы должны вернуть утраченную репутацию, — объяснили сенаторы. — Мы — военная держава. Войной мы зарабатываем себе на жизнь. Клеймо позора нелегким грузом лежит на наших плечах. Как государства теперь будут доверять нам охрану своих границ? Уничтожить армию, которая сейчас осаждает Зэмерканд, — для нас дело чести.
— Я согласен возглавить операцию, — сказал Солдат. — Но почему выбрали меня?
— Я сказу тебе честно, Солдат, — ответил старший из сенаторов. — Мы выбрали тебя, потому что ты иноземец. Если ты проиграешь, это будет твоя вина, а не вина карфаганской армии. Только ты несешь ответственность за поражение. Ты один.
— А если я одержу победу?
— Это будет победа воинов, которых ты поведешь в бой, Красных Шатров. Тогда все узнают, что карфаганцы — лучшие солдаты на земле, потому что любой может победить с такими воинами, как они, даже иноземец.
— Так что неудача — моя, а слава — ваша.
— Именно так.
Сенаторы ждали ответа, даже не сомневаясь, что Солдат откажется.
— Я принимаю ваши условия, — тихо произнес он после некоторого раздумья. — Мы должны уничтожить армию ОммуллуммО и возвести на трон его сына.
Сенаторы, удивленные таким решением, молча кивнули. Главный сенатор протянул ему маршальский жезл. Теперь Солдат командовал Красными Шатрами.
Голгат возликовал, услышав новости.
— Ну все, мы вернемся и разгромим ханнаков!
— Или сами погибнем, — сказал не столь окрыленный Солдат, у которого было время поразмыслить. — Не забывай, однажды варвары нас уже разбили, когда ОммуллуммО воодушевил их своим появлением. Сначала нужно одержать победу в сердце.
Лайана не стала предсказывать исход битвы. По правде говоря, она вообще очень мало говорила. Единственное, что она сказала, звучало как требование:
— Я хочу купить доспехи.
— Что? — переспросил Солдат.
— Я тоже хочу сражаться со всеми…
— Уж увольте, ваше высочество, — воскликнул Спэгт, — меня не считайте, я не собираюсь во всякую заварушку лезть с этими сумасшедшими.
Лайана упрямо вздернула голову.
— Я все равно намерена драться.
— Не стоит, — сказал Солдат, — ведь у тебя нет никакого опыта.
— А откуда тебе знать?
— Я знаю только…
— Помнишь, ты сам говорил, что просто почувствовал, что раньше был воином. Я тоже чувствую, что пригожусь в бою.
— Но тебя могут убить.
— Тебя тоже.
Какие бы Солдат ни выдвигал аргументы, ни один из них не мог сломить решительного настроя Лайаны. Наконец Солдат отвел ее к оружейнику, и тот подобрал принцессе специальную карфаганскую кольчугу. Она была не единственной женщиной в армии. Среди карфаганок было много рядовых и младших офицеров. Солдат сказал Лайане, что она будет при нем в штабе, но шатер под ее командование не выделят.
— Все карфаганцы, записываясь в армию, начинают рядовыми. И со мной так же было. Поэтому ты для начала побудешь обычным солдатом. От меня не отходи ни на шаг, чтобы мы могли друг за другом приглядывать.