Я все еще жил благодаря Богу, по-прежнему мог дышать. У него был вагон своих проблем, но вместе мы становились гребанной смесью хаоса и греха.
– Ты собираешься пойти вот так? – усмехнулся Бог, когда я вышел из ванной полностью одетым в брюки от костюма, рубашку и галстук. Темные волосы я уложил гелем, выглядя куда более презентабельно, чем привык, слоняясь по округе в стиле «только вышел из душа».
– Попасть в «Элиту» – мой единственный выход из-под гребаной опеки отца и зависимости от его денег. Я хочу, чтобы они помогли мне найти человека, убившего моего брата. Мне нужно выглядеть соответствующе, – напомнил я ему.
– Чувак, ты не попадешь в «Элиту», если будешь выглядеть, как какой-то гик. Ты уже заложил основу. Хочешь, я поговорю с отцом?
– Нет, все круто.
Проблема заключалась в моем отце.
Мое столкновение с законом после поджога почтового участка едва не запятнало нашу фамилию в глазах отца, и теперь он вел себя, как еще больший придурок.
Чего он не знал, так это того, что я преступил закон ради записи в кандидаты «Элиты».
Отец сказал, что я оказался на волоске, и такое неприемлемо.
«Чудо, что они посчитали это несчастным случаем».
Но я стал догадываться, что чудо тут ни при чем. «Элита» решила проблему.
Это общество могло позаботиться о моем обучении и дать возможность найти свое место в жизни, выйти из-под родительской опеки и освободить меня. А еще раздобыть мне информацию об ублюдке, убившем Робби, и помочь мне с ним разобраться. Он, мать вашу, заслуживал куда большего наказания, чем крошечный штраф.
Глава 8
Покончив с завтраком, который мне заменил гигантский энергетический напиток, я постукивал пальцем по рулю, пытаясь собраться с силами, чтобы выбраться из машины.
Я ощущал себя вне зоны комфорта в студенческой обстановке, что было непривычно.
Бог был прав насчет костюма. Никто здесь не щеголял в них, только в повседневной одежде. Потому я порадовался, что он заставил меня взять с собой «сменку».
– Хочешь встретиться за ланчем? – перевел я взгляд на Бога, дремавшего всю дорогу, а теперь, позевывая, просматривающего свой телефон. Либо все, либо ничего. Бог либо двигался стремительно, карабкаясь так высоко вверх, как только мог дотянуться, либо едва волочился и падал.
– Не, мужик. Мне нужно кое-что сделать. Наверстаем вечером.
Нахмурившись, я отобрал от него телефон и выключил.
– Чувак, какого хрена? – выдавил он, стиснув зубы, и вытянул руку.
– Ты не идешь на занятия?
Фыркнув, он все же выхватил свой телефон.
– Никто не ходит на занятия первую неделю.
Открыв дверцу машины, он вылез и шутливо отдал мне честь.
Я отразил его жест, а потом крикнул ему вслед:
– Тогда какого черта ты сюда приехал?
Он развернулся, медленно шагая задом наперед, и ухмыльнулся.
– Чтобы поддержать тебя... А еще я не хотел оставаться с твоим стариком. Он как-то странно смотрит на меня. Думаю, втюрился.
Я показал ему средний палец, и он рассмеялся, побежав прочь со стоянки.
Слаксы натирали яйца, а галстук казался петлей на шее. Почему я вообще решил, что смогу провернуть все это дерьмо?
Открыв багажник, я достал свою сумку и вытащил запасную одежду.
Бог знал меня лучше, чем я самого себя, хоть и продержался в костюме всю поездку.
Стянув галстук, я расстегнул рубашку и оглядел парковку. Вокруг было пару человек, но черт с ними.
Стянув штаны, я проигнорировал парня, вышедшего из машины в паре метров от моей. Он удивленно посмотрел на меня, его глаза расширились, а в следующий миг парень поднял телефон и сделал фото. Смелый, однако.
Будто интернет итак не кишел миллионами моих полуголых фотографий.
– Припасы для твоего «дроче-банка»? – подмигнул я, и он покраснел, тут же поспешив прочь, явно не подозревая, что его уличат в подобном. Извращенец.
Натянув темные джинсы, я сорвал рубашку и заменил ее черной футболкой, а поверх накинул свою обычную кожаную куртку от «Тома Форда», которую Бог привез мне в прошлом году с показа, в котором участвовала его мать.
Я закрыл багажник и закинул сумку на плечо.
После склонился к окну машины, чтобы запустить руки в волосы и привести их в привычный беспорядок.
Это была моя вариация собранного вида.
Сердце в груди гулко билось, потому я сделал глубокий вздох. Я возвращал себе контроль, но чувствовал себя мальчиком, впервые попавшим в детский сад.