4
Женщина, неуверенно загребая всем телом, окунается в стихию ветра. И стала она плотью, и была она среди нас. Судьбой ее стало безоглядное служение чужому аппетиту: износить себя для мужа и для ребенка, быть опутанной их мягкими поводьями. Пойманная в силки, она рвется хоть разок глотнуть свежего воздуха. Она набрасывает на себя халат и в домашних туфлях идет по заснеженной дороге.
Сначала ей пришлось убрать в буфет все чашки и всю посуду на всякий пожарный случай. Она стоит и под струей воды счищает следы, оставленные ее семьей на фарфоре. Так женщина консервирует себя в тех самых приправах, из которых она сделана. Она все приводит в порядок, раскладывает по размеру, в том числе и свою одежду. Пылая от стыда, она смеется над собой. Но тут не до шуток. Она громоздит порядок на те роскошные блага, которыми она уже обладает. У нее ничего не остается. На снегу больше не видно окровавленных птичьих перьев, ведь и зверю потребна пища. Всего за несколько часов снег покрылся грязноватой коркой.
Мужчина сидит в конторе и с удовольствием роется у себя под абажуром пониже пояса. Он себя проветривает. Он говорит о фигуре своей жены, не намекнув даже, что теперь слово за ним. Ведите себя тихо, сейчас за него говорит его детище, этот многоголосый хор организован для особых надобностей. Нет, будущего он не боится — его мошна всегда при нем!
Женщина чувствует, как снег медленно проникает в ее пространство и время. До весны еще далеко. Даже сегодня природе не удается выглядеть свежей, как будто свежевыкрашенной. Грязь липнет к деревьям. Хромая собака пробегает мимо Герти. Навстречу ей идут женщины, изношенные жизнью, словно их годами хранили в картонных коробках. Женщины смотрят на нее так, словно они вдруг очутились в прекрасном ухоженном доме, она ведь выглядит совсем по-иному, потому что она всегда отделяет себя от других. Фабрика обеспечивает работой их мужей, чего же им еще? Мужчины, оглушенные временем, с большим удовольствием проводили бы его за бокалом-другим вина, чем в семейном кругу. Женщина пролетает мимо, она движется навстречу тьме, она даже не обулась в ботинки, подходящие для снега! Ребенок носится где-то вокруг с дюжиной таких же, как он. От вкусной и свежей пищи, которую приготовила мать, он отказался со словами, которые нанесли ей зияющие раны, зато стащил со стола большой бутерброд с колбасой. Мать все утро терла на мелкой терке морковь, такую полезную для зрения. Ребенку она готовит сама. Потом, склонившись над мусорным ведром, словно обрубок человека, она сама жадно управилась с детской порцией. Ведь и с появлением ребенка она управилась сама. У нее совсем не осталось чувства юмора. С ограды, что идет по берегу ручья, свисают сосульки. Столичный город от их деревни недалеко, если мерить расстояние автомобилем. Горная долина простирается вдаль, мало кто из ее обитателей работает в этих местах. Остальные, которым ведь тоже надо где-то обрести пристанище (в унылых местах их обитания), каждый день отправляются на бумажную фабрику, а то и дальше, намного дальше! На ту знакомую гору сто раз я в день прихожу. Губы женщины съеживаются от мороза в ледяной шарик. Она вцепилась в деревянные перила, покрытые изморосью. Ручей огражден с обеих сторон, лед дружески похлопывает его по плечу. Сотворенная природой влага грохочет и бьется, скованная законами природы. Подо льдом что-то тихо булькает. Как оттепель в добропорядочной жизни, которую мы ведем, ломает все барьеры и позволяет нам прыгать друг на друга, так и смерть может помыслить до конца мир этой женщины.
Все же не будем переходить на личности. Колеса малолитражки с шумом вгрызаются в твердый наст. Откуда бы автомобиль ни появился, именно он, а вовсе не хозяин дома, везде чувствует себя как дома. Что являл бы собой без машины человек, которому далеко ездить на работу? Самую натуральную навозную кучу, потому что в коробе железнодорожного вагона он представляет собой обычное дерьмо, так, по крайней мере, считает наш парламентский депутат. Человеческая масса предохраняет нашу экономику от развала, ведь фабрику изнутри поддерживает толпа, которая пытается набить себе брюхо социальными гарантиями. Что же касается безработных, образующих армию ничтожных теней, то их не стоит пугаться, поскольку все они, несмотря ни на что, голосуют за христианских социал-демократов. Господин директор сделан из плоти и крови, да и питается он ею хорошо, потому что на стол ему подают женщины в распущенных передничках.
В такую погоду рекомендуют отказаться от автомобильных поездок, но, с другой стороны, на работу опаздывать нельзя! В таком вот стихотворном ритме специальные машины, разбрасывающие песок, ездят по дорогам и выкидывают под колеса свой продукт. Женщина может предложить лишь саму себя. И вот что еще, послушайте: не стоит выгонять аварийные службы из их прибежищ без особой нужды! Бедняги. Вам бы это тоже не понравилось.
Усевшись на пластмассовые поддоны — подарок на день рождения — дети с воплями скатываются по отутюженному ими снежному склону в долину. Те, кто постарше, недовольно от них отворачиваются, и билеты на подъемник трепещут на ветру на их подбитых ватой оболочках: скорость превыше всего. Дети голосят, как набитые битком вокзалы. Женщина пугается их голосов. Она отчаянно вжимается в снежные отвалы, оставленные снегоуборочной машиной. Мимо нее со скрежетом проносятся автомобили, доверху набитые семейным грузом, грузно давящим друг на друга. Сверху на крышу автомобиля давят лыжи, чтобы несколько уравновесить взаимную ненависть пассажиров. Концы лыж угрожающе торчат, словно стволы пулеметов. Лыжи устремляются вперед, продираясь сквозь толпу скопившихся автомобилей, ведь они явно заслуживают лучшего места. Так думает каждый, демонстрируя свою уверенность жестами и гримасами, выставленными напоказ за стеклом автомобиля.
Спорт для маленького человека — надежная крепость, из которой он может открыть пальбу во все стороны!
И в самом деле — такое доступно каждому: сломать себе ногу или обе руки, поверьте мне! Тем не менее: вы не можете не называть таких людей зависимыми, если они зависли в кабинах над отвесными горными склонами, с которых потом стремительно скользят вниз и при этом прекрасно себя чувствуют. Только вот от чего они зависимы? Да, пожалуй, от своих окончательно не поправляющихся изображений, от идеальных спортсменов-картинок, которых каждый день показывают по телевизору, словно они — настоящие подручные реальности, только они — больше размером, быстрее и лучше. И вот, подталкиваемые водоразделом телевидения, они скатываются с гребня вниз, на другую сторону, к мелкоте, толпящейся на горке для начинающих лыжников. Ой! На дискуссиях они никогда не берут слова, а если бы и взяли, то сразу бы утратили его, передав эксперту, сидящему в кузове автомобиля, доверху нагруженного их заботами. И он, самый высший судия, изучивший таблицу наших достижений, глух к их мольбам о собственном домике, совершенно необходимом, чтобы спорт можно было втаптывать в грязь прямо у порога. Такая вот высокая олимпийская идея.
На дороге скользко, и каждый шаг дается женщине с трудом. Смеющиеся и беззвучные лица глазеют на нее из-за стекол автомобилей. Водитель рискует жизнью, склонившись над собственным «я». Снег обильно посыпает всех подряд, но каждый скользит по склону по-особенному, ведь люди все такие разные. У одних получается лучше, другие хотят, чтобы у них лучше получалось. Где обрести гору с подъемником всех уровней сложности, где мы быстро выросли бы во сто крат? Всякое существо, что влачило вялое существование в стенах собственного жилища, на свежем воздухе тотчас приобретает твердость, но при этом уменьшается в размерах, мелькая на ваших величественных склонах, благодаря вам, надежно устроенные Альпы!