— Но лишь в том случае, если вы сами хотите пожениться, — быстро добавил он, не желая принуждать дочь поступать против собственной воли.
— Да, конечно, — твердо сказал Тод, — мы очень хотим!
Многие двадцатитрехлетние парни были бы захвачены врасплох таким развитием событий. Но Тод ни разу не засомневался в том, что ему предпринять.
— Мы хотим пожениться. Правда, дорогая?
— О да! — счастливо выдохнула Анна, зная, что согласилась бы на любые условия своего любимого. Как молода она тогда была!
— Это все упрощает, — добавил отец своим ровным, хорошо поставленным голосом. — С точки зрения закона.
И странным образом Анна и Тод почувствовали себя слегка уязвленными такой спокойной и полной рассудительности реакцией отца на их сообщение.
Даже мать Тода отнеслась к их признанию бесстрастно, но к тому времени она и сестра Тода жили в Америке и были далеко от места событий.
В какой-то мере все прошло даже слишком гладко — немного родительского сопротивления поддержало бы мятежный дух молодых.
Церемония бракосочетания была очень краткой. Простая регистрация в Челси, на которой присутствовали лишь отец Анны да мать и сестра Тода, прилетевшие по этому случаю из Америки.
О, и Элизабета, мрачно вспомнила Анна. Да, Элизабета там также присутствовала.
Она оделась во все черное, как новоиспеченная вдова, и Анна, как сегодня, видела разочарованное выражение ее огромных карих глаз.
На Анне в тот день было белое шелковое платье простого строгого покроя. Волосы рассыпаны по плечам светлым плащом, и единственным украшением служила благоухающая веточка камелии над ухом.
— Ты выглядишь пастушкой из пасторали! — довольно засмеялся Тод, надевая сверкающее обручальное кольцо на ее пальчик и наклоняясь поцеловать жену.
— Но я оставила свое платье из травы дома! — улыбнулась Анна, закрывая глаза, отчасти оттого, чтобы не видеть искаженного гримасой белого лица Элизабеты.
«Прием», если можно так выразиться, проходил в ресторане в Найтсбридже рядом с квартирой, которую Тод купил у отца Анны. Однако атмосфера обеда была достаточно напряженной из-за неожиданного известия, что Анна носит не одного ребенка и даже не двух, а сразу трех…
Мысли Анны вновь вернулись в настоящее время, когда она заметила пристальный взгляд Тода.
Он смотрел ей прямо в глаза.
— Анна, ты не согласна со мной, что наши отношения имели не совсем традиционное начало?
— Ты имеешь в виду, что нас не представили друг другу в теннисном клубе, и мы не встречались два года перед тем, как объявить о нашей помолвке?
Тод содрогнулся и покачал темной головой:
— Господи, ничего хуже не могу себе представить.
— Так что тогда?
Анне безумно хотелось знать, что он на самом деле думает. В самом начале супружеской жизни они делились всем, включая мысли. Как же могли они вдруг так отдалиться друг от друга? Они словно безуспешно пытаются вести разговор на разных языках.
Тод набрал воздуха, подбирая слова. Для взаимопонимания нужно общение. Он просто не хотел ничем задеть ее.
— Я пытаюсь сказать, что ты была девственницей, когда я встретил тебя. Фактически единственной девственницей в моей жизни, чем я непомерно гордился и почему всегда чувствовал свою ответственность по отношению к тебе.
— Не нужно делать из меня несчастную! — Анна вспыхнула от гнева. — Просто-таки сиротка, которую ты подобрал на улице!
Тод никак не отреагировал на ее выпад.
— Это совсем не то, что я имел в виду, — спокойно объяснил он. — Мне приходится нести груз не только того, что я лишил тебя девственности, но и того, что ты еще и забеременела от меня!
Анна больше не могла выносить этот разговор. Она помахала рукой у него перед глазами в преувеличенной попытке завладеть его вниманием.
— Извини меня, Тод, у тебя, наверное, совсем вылетело из головы, что я тоже при этом присутствовала! Помнишь? Может, я и женщина…
— Анна, это несправедливо!
— …может, и была младше и менее опытна, чем ты, но я прекрасно могла принимать свои собственные решения! И мне хотелось заняться с тобой любовью не меньше, чем тебе!
Тод предпринял последнюю попытку переубедить ее. Он сознавал тогда свое физическое превосходство и воспользовался им, хотя внутренний голос предупреждал его о ее невинности и чистоте. Тод догадывался, что она лжет о своем возрасте, но не придал этому значения. Он так ее хотел, что совершенно не желал задумываться о последствиях.