К моему счастью, в карманах ее платья нашлось ещё немного денег, так что я был в выигрыше. Слинять получилось быстрее, чем пробраться, так как я просто, выждав хороший момент, забрался на дуб через окно второго этажа. Уже можно и дать о себе знать, так как работа сделана, потому я не сильно волновался о деталях. Сейчас меня интересовал всего один вопрос: что такого плохого Грегору сделала Минерва, чтобы заслужить себе такую судьбу? Молодая, красивая, на жизнь зарабатывает музыкой. Не думаю, что она могла как-то серьезно насолить ему. Неужели его так сильно взволновала судьба брата? Нет, конечно. В это я не поверил бы даже при очень сильном желании. Значит, тут был какой-то другой мотив. Касался ли он меня? Спрыгнув на землю, когда поблизости никого не оказалось, я буквально в несколько шагов практически пересёк улицу. Все, теперь бояться нечего. Под капюшоном не видно моего лица, да и люди не виднелись. А если Грегор ещё меня и не обманул, действительно предоставив алиби, то мне оставалось только радоваться. Лёгкие деньги всегда радуют. И о какой, интересно, награде он говорил? Я падок на богатства, потому дождаться следующей ночи было крайне тяжёлой задачей. На выходе из города стоял мой старый приятель. Стоило мне проронить, что есть одно дельце в полях, он выпустил меня и за скромную плату убедил нас обоих, что меня тут сегодня не было. Вообще, он и так не сказал бы о том, что я проходил ночью через ворота. Хотя бы потому, что крайне законопослушный градоправитель, в целях сокращения и пресечения неблагоприятных актов, в ночное время обязует никого не впускать и не выпускать без письменного разрешения. В общем, ещё один способ подработки для псов, которые не сильно боятся рисковать. Направился я в трактир. Но прежде чем войти внутрь, заглянул в стойло. Лошадка дрыхла. Животных я люблю больше людей, потому пройти мимо своего верного товарища не мог. Элафа в зале уже не было. Спал, наверное, оставив вместо себя Мирельту. Хоть и работала эта представительница публичных домов здесь уже больше трёх лет, доверять я ей не мог. А вот люди ее любили. Но было в ней что-то противное, скользкое. Как в змее, пригревшейся на камне под ярким солнцем. Пока ей хорошо, никого не трогает, но стоит только сделать что-то не так, как ей того хочется... - Элаф говорил, что ты не придешь, - сказала она, ставя передо мной глиняный кувшин с пивом. Рядом же оказалась тарелка с мясной нарезкой. - Что у тебя какая-то крайне интересная работа. - Сядь на уши ещё кому, - буркнул я, пододвигая к себе холодный напиток. - И принеси мне горячего супа, на болотах сейчас прохладно. - И что ты там делал? Охотился на огра? - она оскалила свои зубки. Надо признать, что внешность у нее действительно была привлекательной. Наверно поэтому она была моей первой девкой. Ну или потому что нас продали в бордель в одном возрасте. Получается, знал я ее практически третий десяток... - Не надоело грабить людей своими детскими сказками? - А как ещё? Псы сейчас хватают всех без разбора, потому грабить старым способом сейчас опасно, - ну вот. Опять я рассказываю ей лишнего. Эта сучка всегда умела развязать язык даже мне, человеку, который с ее фокусами был знаком. - Проваливай. Там тебя, гляди, кличут. - Это да... Слушай, тут такое дело, - на мгновение я почувствовал, что в ней промелькнуло что-то мне незнакомое. Что-то, что никогда не было присуще самовлюблённой, волевой и сильной девке, способной крутиться в этом мире любым способом. - Комната твоя, постоянная, занята. Я тебе под лестницей постелю. Или на улице переночуешь? - Нашла идиота, - показалось? Нет, я точно что-то учуял. - Постели, что ещё делать. Хотя, конечно, теперь надо будет сломать нос тому постояльцу. - Не начинай конфликтов. Хотя бы пару дней, - бросила она напоследок и пошла к клиентам. А почему, собственно, не начинать? Ее странная натура была мне непонятна с того самого момента, как меня, пятилетнего, продали в бордель. Родителям было нечего жрать, а дети вроде меня или Мирельты ценились среди богатых извращенцев. Конечно, никто не мешал им просто использовать кого-нибудь с улицы, но это подходило таким ублюдкам куда меньше, чем мы. В пять лет я оказался в стенах центрального борделя. Большая Мамочка сначала определила меня в помощники по хозяйству: рубить дрова и таскать воду. Тогда мне казалось, что все обошлось, что работать руками куда проще и даже ни капли не противно, сравнивая себя с другими работниками. А ей повезло меньше. С первых дней ее начали учить подавать себя, заставляли ухаживать за собой. Ребенка! Который ещё толком ничего не понимал! Даже для меня это звучит дико. В те дни мы с ней иногда пересекались. Практически не общались, но понимали друг друга. И на этом взаимопонимании и строилась наша симпатия. А потом меня заставили работать шлюхой. Я плохо помню те дни, поскольку очень часто находился в пограничном между реальностью и пьяным бредом состоянии. Поскольку в свой самый первый раз я умудрился выбить зуб одному толстяку - всё-таки работа помощником заставила меня немного окрепнуть - Мамочка часто вливала в меня отвар из корня дичанки. То, что успокаивало боль крепких взрослых, практически валило с ног меня, десятилетнего мальчика. А когда я отходил от этого состояния, связанный, мне хотелось покончить с собой. Ух, как сейчас помню. Да, хорошую школу мне дала Мамочка, не даром я после сжёг ее бордель вместе с ней. И только из-за этой глупой девки я как-то продолжал держаться. Мамочка заставляла ее обучать меня - в отличие от меня, Мирельта быстро свыклась со своей новой судьбой - но как-то так получилось, что в конечном итоге мы просто вместе проводили все ночи напролет. А однажды, когда она развязала меня, я впервые попробовал девушку. Правда, той же ночью я и убежал, предварительно поставив ей фингал, чтобы никто на нее не подумал, но сейчас я об этом практически не вспоминаю. В отличие от нее. И когда я стал ее так сильно ненавидеть? Все. С пивом пора кончать. К тому времени, когда, за воспоминаниями из прошлого, я выпил, сам того не заметив, три кувшина с пивом - и когда только Мирельта успела принести их, если я даже не просил? - большая часть людей разошлась. Сейчас в зале было достаточно тихо, ну и потому, вспоминая слова одного своего знакомого: «Хирд обязательно запутает дорогу тому, кто ложится позже всех», я решил пойти вздремнуть. Мирельта уже все постелила. Под лестницей было тихо, сухо и темно. Как я и любил. Завалившись на тряпки, я вновь задумался: когда я стал ее так сильно ненавидеть?