Вторая глава.
За стены города мы прошли с помощью знакомого моего патлатого приятеля. Дальше он повел меня через дворы и закоулки, пока мы не пришли к старому, обветшалому дому с заколоченными окнами. Всегда любил эту хатку. Слишком уж примечательный дом, пытающийся казаться старой развалюхой. Его и не трогали только потому, что все знали о существовании стервятников. Негласно, само собой. Дверь так же была заколочена, потому внутрь приходилось пробираться через подвал с задней части двора. Обычно стервятники в своей работе пытались не прибегать к кровавым методам работы, но того, кто сюда постарался бы залезть из посторонних, ждала грустная судьба. Обычно новенькие сюда приходили по приглашениям и, зачастую, с кем-то из стариков. Такая закрытая система набора людей, которая, тем не менее, неплохо работала. Меня тут знали, хоть я практически и не появлялся в нашем убежище, в отличие от других стервятников. Вообще, как по мне, глупо было делать из сброда маргиналов какой-то клуб по интересам. Для чего, собственно? Основную информацию мы получали еще с самого начала от стариков, если они удостоверялись, что мы подходим для их коммуны. Впервые я очутился здесь в возрасте тринадцати лет. После побега из борделя, мне надо было как-то жить, ну и потому я ступил хоть и на опасную, но прибыльную и, возможно, единственную дорожку такого отброса, как я - стал воровать. Понемногу, чтобы не попасться, а если и попасться, то в худшем случае лишиться руки. Беспризорники вроде меня давно стояли острой проблемой для местных властей, и охранники перекрывали таким, как я, воздух повсеместно. Но мне повезло. Сначала я прибился к компании мелких засранцев, которые воровали, как и я, по мелочи, в основном продукты или что-то, что легко можно было продать ростовщику Томасу. Томас за полцены покупал краденое, особенно легко удавалось ему продать что-то не слишком дорогое и примечательное. Потому, помимо продуктов и небольшого количества денег, дети тащили всякий сервиз и прочую утварь. Самой дорогой похищенной вещью до того, как я стал стервятником, стал позолоченный канделябр. На него я купил себе простенькие ботинки и рубашку. А еще постригся у уличного цирюльника. Не знаю, зачем я это тогда сделал, возможно, что для вора иметь густые патлы было немного удобнее - во всяком случае, споры на эту тему у меня возникали с другими воришками достаточно часто - но лично мне хотелось избавиться от волос, как от воспоминаний о прошлой жизни, потому я ни разу не пожалел, что отдал за стрижку свои последние медяки. Промышляли мы таким образом чуть больше полугода, пока один из наших не потянул какую-то безделушку одного из охранников. Тогда нас и взяли. Официально, по букве закона, нас не могли убить, максимум выпороть или отрезать руку - и то только тому, кого поймали на горячем - но то ли та безделушка оказалась псу слишком дорогой вещью, то ли мы просто успели их изрядно достать, но они решили нас убить. Да, так просто, прямо на месте. Нашего главаря прирезали первым, затем - укравшего, а уже потом просто убивали подряд. Я тогда успел распрощаться с жизнью - когда тебя под локти держит крепкий мужик, далеко не убежишь - но мне повезло исключительно по воле случая. Я был последним в очереди, и когда они уже были готовы избавиться от парнишки передо мной, а затем и меня, появился еще молодой информатор. Тогда он, как я понял, сам только недавно стал стервятником, но уже пользовался определенным уважением у Руки. В общем, как-то так получилось, что информатор, наткнувшийся на псов, неожиданно - хотя, конечно, в то время, когда между нами не было договоренности, это не было неожиданностью - стал первостепенной целью охранников, ну и, потеряв бдительность и немного ослабив хватку, пес выпустил меня. А я уже бежал так быстро, как никогда в жизни не бегал. Пару дней я прятался под мостом в портовом районе, а когда уже думал о том, чтобы как-то выбраться из города - тогда мне казалось, что каждый пес знает меня в лицо, хотя, понимаю я сейчас, обо мне на второй день уже никто не помнил, если сразу не забыли - опять наткнулся на живого информатора. И он меня, в отличие от псов, вспомнил. Как-то к слову спросил, по какой такой причине они захотели избавиться от нас, а когда узнал причину, долго смеялся и предложил продолжить заниматься этим не самым честным бизнесом. Я как-то не нашел причин отказываться: за те два дня, что я прятался, я не съел ни хлебной крошки, так какая разница, как умирать? И тогда он привел меня сюда, как и сейчас. Шли мы молча. Миновали дверь, запутанные коридоры. Вскоре, поднявшись на второй этаж, он подвел меня к двери. - Если вдруг что, - бросил он напоследок, - я буду здесь. - Не утруждай себя, - усмехнулся я и зашел внутрь. В комнате пахло ладаном и какими-то травами. Сколько помню Руку, он всегда питал слабость к ароматическим смолам и травам. Расслаблялся так, что ли, или это веяние какой-то из религий? Я никогда этим не интересовался, поскольку не сильно меня это и волновало. Старик покоился на лежанке из подушек, периодически потягивая вино. Я сел напротив его лица, подогнув под себя ноги. Он смотрел на меня с едва заметной улыбкой, которая, обычно, не сулила ничего хорошего. Когда я только пришел сюда, Рука еще был достаточно крепким мужиком, хоть и в возрасте, и, сколько себя помню, лицо его всегда было максимально спокойным. - Ну и? - наконец, не выдержав затянувшегося молчания бросил я. - Ты пригласил меня ради того, чтобы просто посмотреть на меня? - Почему же? - он вздохнул и поднялся. Так же подогнул ноги. Теперь мы с ним были на одном уровне. - Привет, Зубоскал. - Редко кто меня так называет, - усмехнулся я. - Потому что ты редко бываешь в нашем обществе, - говорил Рука спокойно, даже немного мелодично. От травы его, что ли, разморило? Тут меня уже начинало подкашивать. - Как твои дела? Почему не навещаешь семью? - Дела как обычно. Я семьи не видел с того момента, как они продали меня, ты же знаешь. - Я про стервятников тебе говорю. Все мы - семья. - Не начинай затирать мне про это, - отмахнулся я, почесывая бедро. Хотя, на самом деле, я просто проверял, на месте ли мой кинжал. Что-то мне никак не нравился темперамент Руки. И хоть он сам был ярым противником бессмысленной поножовщины, ждать от него я мог чего угодно. - Ты знаешь мое отношение к этому. - Знаю, - с нескрываемой грустью согласился старик. - Это меня всегда расстраивало. Мне не помешал бы человек с твоими навыками и преданностью. - С моими навыками? - специально де